Наконец, обед подошел к концу, и Мона, вспотевшая от портвейна и жары в душной гостиной с низкими потолками, ибо она не решилась снять свое кожаное пальто из-за того, что платье под ним было убогим, заняла свое место в машине рядом с Хью, после чего они повернули в сторону дома.
Он ехал по сложным улицам городка в молчании. Затем он остановил машину у обочины.
— Вы знаете, я ужасно сожалею, — сказал он. — Я боюсь, что я перепугал вас до смерти. Со мной никогда не случалось такого прежде. Мне кажется, что я был выбит из равновесия всем пережитым.
Мона, из-за шока и портвейна, изо всех сил старалась сдержать слезы. Единственное, чего бы ей не хотелось, это остаться наедине с Хью с безлюдном месте, где он мог внезапно превратиться в Амброзиуса.
— Все в порядке, — сумела, наконец, сказать она. — Если только вы не поранились.
— Я в порядке, — сказал Хью. — За исключением шишки на затылке. Я волнуюсь о вас. Я боюсь, что я расстроил вас.
— Нет, что вы. Я... Я думаю, что у меня начинается один из моих приступов мигрени.
— Который мог возникнуть из-за испуга, как мне кажется, — ответил Хью. — Что ж, я могу только сказать, как ужасно я сожалею, и отвезти вас домой.
Он завел двигатель и они молча поехали домой, головная боль медленно накрывала Мону до тех пор, пока она не почувствовала себя так, как если бы череп ее зажимали в тиски, одновременно вонзая ножи в ее мозг. К тому моменту, когда они вернулись в книжный магазин, выглядеть она стала кошмарно. Хью взглянул на нее, помогая ей выйти из машины, и был здорово напуган ее внешним видом.
— Интересно, что скажет мне Джелкс, когда увидит, в каком состоянии я вернул вас домой, — сказал он. — Я могу только сказать, что я ужасно сожалею, Мона.
Мона была так далеко, что не заметила его обращения к ней, как не заметила и того, что он приобнял ее за талию, поскольку она вошла в магазин, пошатываясь.
Старый Джелкс, запаковывавший книги, вскинул брови при виде этой парочки.
— Боюсь, что обратно я вернул развалину, — сказал ему Хью.
— Один из ее приступов мигрени? Ну, так в том нет вашей вины, — ответил старик.
— Я боюсь, что это моя вина, — сказал Хью. — Я отличился, упав в обморок, и до смерти ее перепугал.
— Святый боже, с вами случалось такое прежде?
— Никогда раньше такого не было и я не знаю, почему это случилось теперь.
— Ну, — сказал книготорговец, глядя на Мону. — Я полагаю, что тебе нужен чай и аспирин, и потом мы отправим тебя в кровать?
Она прошла в комнату позади магазина, не ответив, и, плюхнувшись в его кресло, съежилась перед огнем.
— Позволь мне снять твое пальто, моя дорогая, — сказал старик.
— Нет, я не хочу его снимать, я замерзла.
Джелкс вышел, чтобы поставить чайник для неизменного чая, а Хью стоял и с болью смотрел на Мону, ощущая себя ответственным за ее состояние. Ему никогда прежде не приходилось сталкиваться с женскими болезнями; его жена была такой же здоровой, как пресловутая лошадь; любая болезнь, которая возникала в его доме, случалась с ним самим.
Мона не просидела у огня и нескольких минут, когда она внезапно сбросила с себя тяжелое кожаное пальто, в которое заворачивалась прежде.
— Я закипаю, — сказала она ворчливо.
Но через несколько секунд пальто понадобилось ей снова. Хью накинул его ей на плечи, видя, что она пытается нащупать его, и когда он это сделал, то почувствовал, что она вся дрожит.
Он тихонько зашел в кухню к Джелксу.
— Мне кажется, — сказал он, — Что это не просто головная боль. Сдается мне, что это пневмония.
Ему доводилось командовать носильщиками на больших высотах и он был знаком с внезапным наступлением «капитана хозяев смерти».
Джелкс присвистнул.
— Это мерзкое дельце, если это так, — сказал он. — Но это может быть и одним из ее приступов мигрени. В этот раз приступ необычайно кошмарен. Я осмотрю ее. Сейчас все узнаем. Я пережил с ней много подобных приступов.
Он вернулся в комнату с чаем.
— Ну, дорогуша? — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?
— Паршиво, — ответила Мона. — Похоже, я поймала простуду вдобавок к мигрени.
— Думаю, нам лучше отправить тебя в постель и вызвать твоего доктора, — сказал Джелкс.
— У меня нет доктора, — сказала Мона. — Я ни к кому не прикреплена.
— Вот паршивка, почему его нет? — с ужасом воскликнул книготорговец.
— Я теперь работаю на себя, у меня его и не должно быть.
— Но почему же, ради всего святого, ты не сохранила взносы?