— Я не принимаю всерьез самого Хью, — сказала Мона, — Он мне не интересен. Он никакой. Вот если бы на его месте был Амброзиус, то конечно, это был бы совсем другой разговор.
— Мона, ты совершенно лишена стыда. Если бы я не понимал, что ты говоришь о невозможном, я бы решил, что говорю с продажной девкой.
— Да, из Хью и Амброзиуса, смешанных в равных долях, получилось бы что-то достаточно интересное; но я бы не могла влюбиться в Хью, даже если бы он остался последним мужчиной на земле. Я неплохо себя знаю. И меня ничуть не удивляет, что его жена обманула его, правда, ничуть не удивляет. Мне ужасно жаль Хью и всё такое, но — боже мой, чувство жалости к мужчине не может удержать рядом с ним ни одну женщину, в которой есть хоть капля индивидуальности.
— Ну что ж, моя дорогая, может быть ты и права, но мне стыдно слушать то, что ты говоришь.
Хью, меж тем, сидел в ожидании около зловещего холма, похожего на чье-то доисторическое жилище, из которого торчал кусок печной трубы. К счастью для него, ему не пришлось ждать долго, ибо эта печь с трубой была не самым приятным соседством. Хью только начал размышлять о том, чтобы сделать нечто подобное на Монашеской Ферме и о прелестях сельской жизни в целом, включая все возможности для вражды в ограниченном пространстве, как услышал треск в подлеске и увидел приближающуюся вместе с девчонкой миссис Паско, которые несли, пошатываясь, тяжелый жестяной сундук. Хью удивлялся, зачем нужна такая повышенная секретность. Девчонка, кажется, могла сбежать в любой момент, к тому же она была совершенно не против потерять всё причитавшееся ей жалование. В сущности, ему всегда казалось, что в подобных ситуациях единственным, что стоило бы сделать, так это забрать свои деньги и уйти, взяв с собой всё, что сможет поместиться в руки. В конце концов, именно так представляла себе устройство современного домохозяйства Фрида. И к чему здесь, в конце концов, были все эти тайны?
Но в тот момент, когда они подошли ближе, он всё понял. Стоило ему лишь один раз взглянуть в эти затуманенные карие глаза, глядящие на него с луноподобного лица, как он сразу же понял, из какого именно Дома эта мисс Памфри, доведенная до полного отчаяния, взяла свою последнюю слугу. Он усиленно размышлял, какое наказание полагается за кражу полоумной сиротки, и сердце его уходило в пятки. Это было наказанием каждому из них за то, что они были настолько злыми, чтобы украсть слугу мисс Памфри; в конце концов, в христианском правиле отвечать на зло добром было что-то очень правильное — его соблюдение, как минимум, было отличным способом уберечь себя от обременения слабоумными служанками.
Но поворачивать назад было слишком поздно. Миссис Паско уже закинула багаж в машину, сразу после этого усадила туда девчонку, а затем и сама забралась внутрь. Хью вздохнул и поехал обратно на ферму окольными путями, как ему и было велено.
Оставив миссис Паско и ее протеже разбираться с жестяным сундуком, он прокрался в гостиную и сообщил:
— Мона, она чокнутая!
Мона в ужасе вскочила на ноги.
— Кто, моя новая служанка?
— Стало быть, сослужит тебе веселенькую службу, вам обеим, — сказал Джелкс. Стук в дверь заставил Хью отойти в сторону и открыть ее, и увидеть на пороге миссис Паско.
— Уже всё хорошо, мистер Пастон, сэр, вам не о чем беспокоиться. Я знаю, что она из сумасшедшего дома, но вам не о чем переживать. Из таких получаются самые лучшие слуги, при условии, конечно, что вы берете человека, который глуп только до некоторой степени. Не может быть лучшей слуги, чем слабоумная девчонка, которая на самом деле не настолько уж и слабоумна. Они делают в точности то, что им говорят, а никто другой этим похвастаться не может.
— Я понимаю, — сказал Хью, который разрывался между внутренними терзаниями и выражениями лиц Моны и миссис Паско, и взглядом миссис Паско на эту ситуацию. — Они почти как мушмула, правда, которая пока не сгниет, не созреет?
— Не могу сказать, сэр, никто в округе не выращивает мушмулу. Но она правда хорошая девчонка и, вы не поверите, очень порядочная.
— Ну, разбирайтесь с ней сами, — сказал Хью, направляясь к двери и чувствуя, что будет опозорен, если задержится здесь еще хоть на миг. За ним столь же поспешно последовал Джелкс, который оказался в таком же затруднительном положении.
Благополучно выйдя во двор, они прислонились к стене и взорвались хохотом. Неторопливо подошел Билл.
— Эй, — воскликнул он, — Ма уже свела вас с Глупышкой Лиззи? — и бесстыдно присоединился к гоготу.
Вскоре к ним присоединилась Мона.
— Вы не должны смеяться, — сказала она, — Это очень неприлично с вашей стороны. Я переговорила с ней, и она очень милая малышка с хорошо поставленной речью. Я думаю, что она как раз то, что нам нужно.