— Афиняне, ну конечно, — сказал один из мужчин. — Он чуть меня не зарезал.
— Он не слышал вас, сидя в горшке, — сказал я. — Он думал, вы враги.
Седому это не понравилось.
— Мы что, похожи на сиракузцев? — спросил он яростно.
— Он вас и не видел, — торопливо ответил я, — он же сидел в долбаном кувшине. Да ты хоть на секунду задумайся!
— Нечего со мной так разговаривать, — сказал седой. — Тебе повезло, что мы тебя до сих пор не удавили.
— А, да поступай как хочешь, — сказал я в отчаянии.
— Вот именно так и поступлю, — сказал седой. Его товарищи, казалось, были полностью с ним согласны, и один из них уже разматывал веревку. И тут я кое-что припомнил. Я припомнил толстого торговца сушеной рыбой, который сидел рядом со мной на постановке «Стратега». Я вспомнил, что его звали Периклид, сын Беллерофонта, и что он был из Катаны. Я чуть не разрыдался от облегчения.
— Секундочку послушай меня, ладно? — сказал я. — В Катане у меня есть друг, который за меня поручится. Периклид, сын Беллерофонта, торговец сушеной рыбой. Ты слышал о нем?
— Конечно, я слышал о нем, — сказал один из мужчин. — Я продаю ему тунца в сезон ловли. Знаешь его?
— Я встречал его в Афинах.
— Если ты его знаешь, — сказал седой, — то знаешь, и где он живет?
Я собирался объяснить ему, что познакомился с ним в Афинах, и поэтому откуда бы мне знать, где он живет, но внезапно вспомнил, что знаю совершенно точно, где. Мне сказал бог в огражденном саду.
— Рядом с храмом Диониса, — ответил я, — у малых ворот.
— Это правда, — сказал знакомый Периклида. — Там он и живет.
— Это ничего не доказывает, — сказал седой. — Все знают, где он живет.
— Я, например, не знаю, — сказал один из его товарищей. Седой, однако, его проигнорировал.
— Отвезите меня к нему, — сказал я. — Он меня узнает.
Седой подумал несколько мгновений.
— А это кто? — спросил он, указывая на Аристофана.
— Это мой друг, — ответил я. — Я уже говорил.
— Он знаком с Периклидом?
— Нет, — ответил я. — Но это можно сказать о большинстве афинян. Слушай, давай уже поедем?
Седой еще поразмыслил и кивнул.
— Молись, чтобы Периклид тебя узнал, — сказал он, — а не то я лично тебя удавлю.
Нас с Аристофаном посадили на повозку, и остаток дня мы тряслись по дороге в Катану. Не так я представлял прибытие в этот город, и происходящее казалось мне каким-то неправильным. Больше всего я боялся, что Периклид уехал из города или вовсе отплыл за море толкать свою проклятую рыбу. С моим дурацким счастьем такой поворот был вполне возможен и следовало ожидать, что нас вскоре удавят и пустят на колбасу.
Едвы мы миновали ворота, вокруг начала собираться толпа, которая, в свою очередь, привлекла внимание магистрата и нескольких воинов. Будучи спрошен, что это у него в повозке, седовласый ответил, что не знает — мол, сами они говорят, что афиняне и что за них может поручиться Периклид; если же он откажется это сделать, то в повозке два сиракузских лазутчика, которых следует повесить. Магистрат решил, что это чрезвычайно разумный план, и зашагал перед повозкой. Некоторые люди, мимо которых мы проезжали, приветствовали нас, а другие швыряли камни — можете называть это хеджированием ставок.
Наконец повозка остановилась и нас стащили на землю. Было уже совершенно темно, но вокруг пылало множество факелов, и наша процессия выглядела как нечто среднее между свадьбой и жертвоприношением. Магистрат вышел вперед и обратился к нам обоим.
— Ладно, — сказал он. — Это дом Периклида. Посмотрим, что он скажет.
Он громко постучал в дверь и позвал Периклида по имени. Прошла вечность, пока раб не отпер дверь, и в продолжении ее я размышлял о том, что моя жизнь сейчас зависит от идиота-рыботорговца, который видел мне однажды в Театре. Такое могло произойти только с комедиографом, сказал я себе, и засомневался — не в первый раз — ту ли профессию выбрал.
— Что такое? — спросил раб. Он был поражен, увидев так много народу. — Хозяин ужинает.
— Он должен поручиться за этих людей, — сказал магистрат. — Утверждают, что они афиняне.
— Я его приведу, — сказал раб. Он скрылся в доме и пришлось прождать еще одну вечность под аккомпанемент неразборчивого шепота добрых жителей Катаны. Затем явился Периклид-рыботорговец, и выглядел он в точности, как я его запомнил, разве что стал немного толще, а волосы его заметно поседели. Что, если он меня не узнает?
— Ты Периклид, сын Беллерофонта? — спросил магистрат.
— Разумеется, это я, — ответил Периклид, развеселившись. — Ты прекрасно знаешь, кто я такой, Клеандр — ты ужинал в этом доме не далее как вчера. Чего же ты спрашиваешь?