Публика разразилась добродушным хохотом и магистрат нахмурился.
— Периклид, — сказал он. — Я хочу спросить тебя, узнаешь ли ты этих людей. Они говорят, что знакомы с тобой.
Периклид пожал плечами.
— Что они натворили? — спросил он.
— Сейчас это не имеет значения, —сказал магистрат. — Ты просто посмотри на них и скажи, узнаешь их или нет. Можешь ты это сделать?
— Постараюсь, — сказал он и повернулся к Аристофану. — Мне жаль, — сказал он через мгновение, — но я никогда не видел этого человека.
Толпа ахнула и приглушенно возликовала. Затем он повернулся ко мне. Он посмотрел на меня, поморгал, и еще немного посмотрел.
— Ну? — произнес магистрат, — а этого ты узнаешь или нет?
— Я не уверен, — сказал Периклид. — Проклятье, Клеандр, ты же знаешь, что у меня поганая память на лица.
С меня было довольно.
— Периклид, — сказал я, прежде чем кто-то успел вмешаться, — помнишь ли ты, как побывал в Афинах и сходил на пьесу под названием «Стратег»?
Периклид опять моргнул.
— Да, — сказал он, — это я хорошо помню. Ну конечно же!.. — не тот ли ты юноша, что сидел тогда рядом со мной? Да, клянусь, это ты! Ты тот самый парень, который написал пьесу!
— И мое имя — Эвполид? — продолжал я.
— Точно! — сказал Периклид с облегчением. — Ты Эвполид, драматург. С лицами у меня и правда никак, но имен я никогда не забываю. Да, это Эвполид, я ручаюсь за него.
— Ты уверен? — спросил магистрат. — Ты же сам сказал...
— Нет, это точно он, — сказал Периклид. — Если не ошибаюсь, у него не хватает части мизинца.
Руки у меня были связаны за спиной и видеть их он не мог. Магистрат приказал развязать меня. Я не решался опустить взгляд, опасаясь, что недостающий сустав внезапно вырос снова, просто из вредности.
— Ладно, — сказал магистрат. — Полагаю, ты тот, за кого себя выдаешь. Но вот это кто такой? — Он указал на Аристофана и толпа, которую только что постигло горькое разочарование, снова обрела надежду. — Его ведь ты не знаешь?
— Мы никогда и не утверждали обратного, — быстро сказал я. — Но я могу поручиться за то, что это Аристофан, сын Филиппа, афинский гражданин.
— Тот самый Аристофан?! — воскликнул Периклид. — Господин, неужели ты тот самый Аристофан, который написал «Арахнян» и «Два кубка»?
— Да, — ответил Аристофан. В этот момент, для разнообразия, он говорил не самодовольно, а просто с облегчением.
— Тогда я тоже могу за него поручиться, — сказал Периклид.
— Нет, не можешь, — вмешался седой. — Только что сам сказал, что не можешь.
Магистрат яростно взмахнул рукой.
— Да чтоб оно все провалилось, — сказал он. — Послушай, Периклид, ты возьмешь на себя ответственность за этих двоих?
— Сочту это за честь, — сказал Периклид, пожирая Аристофана взглядом, как самого бога. Не меня, как вы понимаете. Только Аристофана.
— Для меня этого довольно, — сказал магистрат. — Все, ребята, гулянка окончена. Быстро идите по домам, уже совсем темно.
Толпа начала рассасываться, а Периклид поспешно повел нас в дом.
— Стратилла, — закричал он, — быстро иди сюда, нам нужны горячая вода и полотенца! У нас гости!
Честное слово, больше ничего не помню о той ночи. Должно быть, я заснул на ногах, потому что уже в следующий момент я поднимался с постели и солнце светило в окно. На мгновение я смешался — затем я вспомнил все, что было случилось, и что теперь я в Катане, в доме друга, в безопасности. На соседней кровати храпел Аристофан, сын Филиппа. Я посмотрел на него и слезы счастья навернулись мне на глаза — до меня вдруг дошло, что больше я за него не отвечаю.
ДЕВЯТЬ
Какие чувства вы испытываете, слушая историю или поэму, герою которой едва-едва удается избежать смерти, находясь при этом, скажем, в Аргосе или на Крите, чтобы в следующей сцене внезапно оказаться в Темпейской долине или в Фокиде — он сидит и вкушает трапезу с царем, в чистой тунике, с подвитыми волосами и подстриженной бородой, планируя следующее приключение? Лично я — лютую ненависть! Я чувствую себя обманутым. Я хочу знать, как он добрался от Аргоса до Фокиды, что вообще-то будет посложнее, чем одурачить трехголового великана или сбежать от быка-людоеда. Особенно потому, что трехголовые великаны вечно оказываются невероятно простодушными, а герой заботами богов буквально перегружен магическим оборудованием — настолько могущественным, что вся спартанская армия перед ним ничто. Нет, если меня что и интересует, так это как ему удалось попасть на корабль, не имея ни гроша за душой, что он ел, пересекая горы и как он пробрался мимо царского привратника без поручительства сразу трех постельничих и пропуска с печатью.