Демий начал со стремительной атаки. Не помню, кого или что он атаковал — и не думаю, что непосредственно меня — но я видел, как мрачнеют лица присяжных по мере того, как они осознают, насколько ужасно нанесенное им оскорбление. Был дан краткий обзор страданий наших мужей на Сицилии, и для человека, который там не был, Демий справился на диво. Сперва лихорадка в лагере у болот; затем ужасы ночной битвы на Эпиполах, кошмарное замешательство и крики умирающих; отчаяние битвы в гавани и неизбывная тоска марша к саду за стеной.
— Из всех эти тысяч, — помню, говорил он, — столь немногие вернулись в Город, коронованный фиалками; какая ирония, мужи Афин, какая ужасная ирония, что одним из этих избранников богов оказался виновник всех обрушившихся на нас несчастий! Но так, скажу я, решил сам Зевс — он не предоставил этому человеку возможность умереть смертью героя, но сохранил его, чтобы сегодня вы могли его судить. Та легкость, с какой далось ему бегство — не доказательство ли это вмешательства богов, друзья мои, что вели его как жертвенное животное к алтарю Правосудия?
Я вспомнил кузницу и тележку с кувшином для оливок, и захихикал. К несчастью, Демий заметил это и указал на меня рукой.
— Наш друг, кажется, находит это забавным, — прогремел он. — Столь же забавным он находил разрушение статуй богов! Уж не всякая ли мысль о наших небесных покровителях вызывает у него смех, хотел бы я знать? Хихикает ли он вот так во время процессий в честь Госпожи, чихает ли намеренно в момент жертвоприношения?
Мне захотелось узнать, может ли вообще человек чихать намеренно; но это могло подождать до после суда.
Демий закончил вступление, в красках расписав кощунственные события той ночи, и начал вызывать свидетелей. Я не мог дождаться, когда вызовут Аристофана, но всякий раз, когда сын Филиппа собирался подняться с места, Демий вызывал кого-нибудь из своих прихлебателей или рабов, и Аристофан усаживался обратно и складывал руки на груди. Наконец, когда я начал думать, что Демий вообще передумал использовать Аристофана, он вызывал того на помост. Присяжные тихо забормотали в удовлетворении, и большинство из них перестали есть или подстригать ногти. Кто-то разбудил маленького старичка, и тот, навалившись на посох, вытянул голову, чтобы лучше слышать. Когда Аристофан устроился на подмостках, Демий прочистил горло и начал. Он задавал вопросы своим обычным звучным голосом, и Аристофан отвечал ясно и четко, гордо задрав подбородок.
♦
Демий: Находился ли ты рядом с домом Эвполида в указанную ночь?
Аристофан: Так и было.
Демий: Возвращался ли ты с пира в честь одного из своих друзей, отправлявшегося на войну?
Аристофан: Так и было.
Демий: Видел ли ты, как Эвполид крушил статуи фракийской саблей?
Аристофан: Видел.
Демий: Был он один или в компании?
Аристофан: С ним было около десяти человек, которых я не узнал.
Демий: Эвполид активно разрушал статуи или только наблюдал, как это делают другие?
Аристофан: Она активно разрушал статуи.
Демий: Донес ли ты об это по горячим следам?
Аристофан: Нет.
Демий: Опасался ли ты мести Эвполида?
Аристофан: Так и было.
Демий: Оказались ли вы впоследствии на Сицилии с Демосфеном и его армией?
Аристофан: Так и было.
Демий: Удалось ли вам с Эвполидом добраться через Сицилию до Катаны после разгрома и спасал ли ты многократно жизнь Эвполида в течение этого путешествия?
Аристофан: Да.
Демий: Признавался ли в те дни Эвполид в осквернении статуй?
Аристофан: Дважды.
Демий: Почему сейчас ты свидетельствуешь против человека, чью жизнь ты спас?
Аристофан: Я чувствую, что это мой гражданский долг.
♦
Как вы сами можете заключить по этому необычно продолжительному и подробному допросу, который стоил Демию не меньше пинту времени, он рассматривал его как самое свое ценное свидетельство; в обычных обстоятельствах Демий просто изложил бы все перечисленные факты сам и вызвал Аристофана подтвердить их оптом, но тут он намеревался вытягивать их помаленьку и как можно дольше, чтобы выжать из них все. Тут он был прав, ибо присяжные просто-таки пустили слюну. В жизни не видел, чтобы столько внимания было приковано к перекрестному допросу. В театральном смысле постановка была выше всяких похвал. Говорю как профессионал: свежий, неожиданный подход всегда позволяет произвести куда как сильное впечатление; применив такой прием на суде, можно заставить присяжных поверить в заявления, которые вы ничем не способны подкрепить.