Филонид и его актеры повалили четверых пленных на пол и теперь крепко вязали их шарфами и тряпками, а Зевсик подтащил Аристофана поближе ко мне. За время нашего ночного бдения я подготовил небольшую речь, просто на всякий случай. — Аристофан, сын Филиппа, — собирался сказать я. — То, что ты сотворил здесь сегодня — это преступление не только против законов Афин, но и против самого Диониса, нашего божественного покровителя. Саботаж Его пьес для свободного человека и гражданина ничем не лучше сожжения Его храма и нападения на Его жрецов. Но Дионис — милостивый бог, и потому я предаю тебя в Его руки. Ты можешь уйти отсюда, сын Филиппа — на следующих условиях. Первое: ты должен возместить весь ущерб, причиненный тобою, и подарить бронзовую статую Диониса, Вестника Радости, любому храму по выбору Филонида. Второе: ты должен избавить бога от своих жалких поделок и с сего дня переселиться в свое эгинетское поместье и жить там, никого не тревожа. Что скажешь?
Возможно, только к лучшему, что я не ничего этого не сказал, иначе мое имя стало бы синонимом напыщенности для всех Афин. В общем, я успел только произнести «Арист...», как Аристофан, вывернувшись из объятий Зевсика, рванул к дыре и был таков, врезавшись попутно в меня. Я попытался ухватить его за тунику, но подскользнулся на разлитом ламповом масле и пребольно приземлился на пол.
— Недотыкомка, — пробурчал Филонид. — Да ты лихорадку в болотах не поймал бы. Ладно, давайте посмотрим на этих.
Он прошелся вдоль пленников, хватая каждого из них за бороду и свирепо заглядывая в глаза.
— Послушайте-ка меня, — сказал он. — Шутки шутками, но я не потерплю подобной чепухи, и в следующий раз, когда будете работать со мной, ходите предельно опасно. Ладно. Аристобул, развяжи их. Я сказал — развяжи их, идиот; эти шарфы денег стоят.
— Это ведь актеры Аристофана? — запротестовал я. — Мы могли бы запереть их тут, и тогда...
Филонид велел мне помолчать и собственными руками повышвыривал пленников вон.
— Со мной они поступили бы так же, надеюсь, — сказал он, усаживаясь на сундук с костюмами.
— Но, Филонид, послушай...
— Это ты послушай, — яростно перебил Филонид, схватив меня за руку. — Мне еще придется работать с этими людьми, ясно? А если уж начистоту, то и с Аристофаном тоже. Так что дело закрыто, понятно?
Я кивнул и он отпустил меня. Я отошел в угол, чувствуя себя крайне обиженным. Филонид поднялся и окинул взглядом устроенный нами разгром.
— Поскольку ты упустил сына Филиппа, — сказал он, — я объявляю тебя ответственным за причиненный мне ущерб. — Он повернулся к свидетелю, имевшему весьма ошарашенный вид. — Ты слышал? Это Эвполид, сын Эвхора, из дема Паллена. И если я разберусь, кто из вас, шуты гороховые, разнес мое лучшее кресло, я ему голову оторву.
♦
Нам предстояло столько всего сделать, что некогда было даже перевести дух и порадоваться — надо было собрать костюмы, подогнать маски и — как не печально признавать — доучить тексты. К тому времени, когда прибыл гонец, перенаправленный к Филониду от моего дома, чтобы сообщить, что сегодня мой день, хор уже собрался и успел предпринять последнюю отчаянную попытку овладеть основными фигурами танца. Филонид, казалось, позабыл все, что произошло утром, как если бы подобное случалось с ним ежедневно, и лихорадочно метался в поисках клочков шерсти и кожи, которыми крепили маски — можно было подумать, что от них зависит сейчас успех всего нашего предприятия. Никакого применения мне он не нашел и в итоге приказал убираться и не путаться у него под ногами; он занятой человек, заявил он, и хотя он высоко ценит мою дружбу и общества, здесь и сейчас не место и не время для любителей. Я удалился, весь разобиженный, как Ахилл, и пошел домой, чтобы сбросить нагрудник и шлем и переменить одежду.
Улицы были полны народа, одни несли подмышкой подушки, другие — детей на плечах, и все направлялись к театру. Пару раз я слышал свое имя, и чувствовал себя то царем Афин в день коронации, то политиком, которого будут судить за государственную измену — в зависимости от тона, которым оно произносилось.
Федра вышла к дверям, когда я повернул на нашу улицу.
— Ну? — спросила она, когда я пропихнулся мимо нее в дом. — Что случилось? Вы их поймали?
— Более или менее, — ответил я, заталкивая доспехи под скамью. — Я, дурак, упустил Аристофана, но Филонид схватил остальных и поучил их уму-разуму. Не думаю, что у нас будут еще проблемы.
— Хорошо, — сказала Федра и обняла меня за шею.