Когда мне последний раз случилось пребывать у избирательной урны, я хорошо помню, что голосовал за Чико Шамгара, ибо звучание этого имени мне понравилось. Я немало слышал о взяточничестве и темных делишках в общественном секторе, но полагал, что так и должно быть. Ведь ясно, что политический деятель должен хорошо зарабатывать, а иначе зачем ему выбирать такой образ жизни? Есть также несколько сумасшедших, болтающих о всяких гуманистических идеалах и думающих, что они занимаются политикой вместо того, чтобы заниматься поправкой своего шаткого финансового положения. Этих наивных людей, разумеется, вышвыривают с политической арены, поскольку они совершенно неконкурентоспособны в современном обществе. Я никогда не старался вступить в ряды сильных мира сего, ибо их устремления не соответствуют моему характеру. Вместе с тем я при любой возможности старался проникнуть в это царство высшего света, текущее молоком, медом и коньяком, где люди не обременены обязанностями, зато имеют крупный гарантированный доход. В свете всего вышесказанного я почувствовал некое опьянение при мысли об открывающихся передо мной горизонтах — производство париков, витрины, средства для ращения волос. Это пока. Мне с трудом удалось подвести итог всем ждущим меня возможностям и обрисовать свои личные перспективы, проистекающие из Национального движения в защиту волосатых.
К моему великому сожалению, на следующий день меня ждало большое разочарование. Я встретил на улице Пепи, который возвращался из объединения торговцев стеклом. Там заместитель председателя сказал ему, что они ни гроша не пожертвуют на движение защиты волосатых. В ответ Пепи пригрозил, что мы можем и удержать толпы от плохого обхождения с витринами магазинов, принадлежащих лысым, однако в ответ на это партнер по переговорам разразился веселым смехом и выразил сомнение в том, что нам удастся остановить буйство волосатых.
Итак, верный источник дохода выпал из рук. Я старался выглядеть более удрученным, чем был на самом деле, чтобы Пепи не начал подозревать, что я не так уж сильно нуждаюсь в этих деньгах. Я также опасался, что Пепи своим извращенным воображением начнет подозревать, будто утром я уже успел побывать в объединении торговцев стеклом и сошелся с зампредседателя этой организации на том, что Шумкоти — этому безответственному типу и хроническому пьянице, который собирался прийти к ним после обеда, — нельзя давать ни гроша. Я же, Гидеон Пинто, задействую все свое влияние с тем, чтобы ликвидация витрин проводилась в нужном объеме, ведь именно я настоящий руководитель движения…
Именно таким элегантным и дипломатическим способом думал я решить эту проблему, но идиот Пепи поперся туда утром и испортил все мои планы своим жутким дилетантизмом…
В процессе гуляния по улице я пришел к столкновению с Пепи и по вопросу о третьем человеке в партии.
Пепи встретил какого-то своего старого дружка, с которым познакомился несколько лет назад в тюрьме, обо всем с ним договорился и нанял его в качестве политического эксперта нашей партии. Однако я настаивал на том, чтобы задействовать доктора Шимковича, поскольку успел возложить на себя, как вы помните, обязательства по совместному производству и распространению средств для ращения волос.
— Доктор Шимкович — не только блестящий специалист в политике, обладающий большим опытом, — доказывал я, — но и человек, полностью разделяющий идеалы национально-волосатого движения. Кстати, сколько требует твой человек?
— Пятьдесят процентов плюс покрытие дополнительных расходов.
— Чего это вдруг? — перебил я. — Доктор Шимкович согласен работать за ничтожную сумму наличными плюс какие-то там проценты от общих доходов. Вот увидишь, мы будем им очень довольны.
— Но я уже обещал…
Я нахмурился:
— Скажи, дорогой друг, почему ты так настаиваешь на своем человеке? Нет ли здесь некоего дополнительного экономического интереса, а?
Пепи — человек достаточно подлый — густо покраснел и тут же согласился задействовать доктора Шимковича. Этим он подтвердил то, о чем я уже давно догадывался, — он заключает за моей спиной какие-то грязные сделки. Я хотел было углубиться в обсуждение этой проблемы, но тут Пепи буквально затрясло — он указал пальцем на какого-то парня, проходящего по улице, и заорал:
— Вот он, вот! Это тот тип, что напал на меня в кафе!
Я тут же узнал Мики, брата Мици. Я уже успел напрочь позабыть об этом случае, так как Пепи вставили пару новых фарфоровых зубов вместо сломанных, и ничто больше не напоминало нам о происшедшем. И вот теперь, при виде брата Мици, сердце мое вдруг забилось: