— Каково ваше мнение о принципах защиты волосатых?
Крестьяне смотрели на меня и неуверенно мяли в руках шапки.
— Замечательная идея, — сказал наконец один из них, сплевывая, — это должно быть замечательно. Ведь сам его сиятельство барон дал указание так думать.
Я вышел из повозки, и поскольку прекрасное солнечное утро пробудило во мне веселое настроение, кратко описал крестьянам суть волосозащитной идеологии. Будучи прирожденным оратором, еще с пеленок обладавшим огромным даром убеждения, я осветил проблему со всех сторон, вытащив на яркое солнце все грязное белье подлых лысых бандитов.
— Мы удалим их со всех ведущих позиций в сельхозсекторе, — завершил я свою речь, — и это откроет перед вами перспективы лучшей жизни. Наш лозунг: «Каждому бедняку — по прянику и пирогу!» Что вам еще нужно, друзья?!
Крестьяне снова замолчали, и лишь через некоторое время кто-то из них сказал:
— Нам нужны участки земли, уважаемый господин.
— Какие участки?
— Земля. Участки.
Мне было тяжело понять этих необразованных людей.
— Но ведь это земля его сиятельства барона Фиделио, — сказал я. — Эта земля вас кормит и поит. Я не могу поверить, что вы завидуете старинному родовому имению вашего достопочтеннейшего господина.
Крестьяне, подобно стаду гусей, забормотали что-то нечленораздельное, не выразив однако существенного неприятия моих слов. Я, разумеется, попенял им на то, что их мысли не соответствуют ни образу мышления добрых христиан, ни чистоте помыслов защитников волосатого дела.
— Только провокаторы и подстрекатели говорят так, — напомнил я, — эти слова подобают антихристу, в которого вселился волосатый черт. Мы, члены Национального фронта гарпунеров, прекрасно осведомлены о чаяниях и нуждах проживающих здесь простых крестьян. В нашей политической платформе есть пункт о раздаче земельных участков бедным.
Тут крестьяне словно проснулись и обрушили на меня град вопросов относительно будущего раздела земли.
— Это очень просто, друзья. Земля будет отнята у лысых наглецов и разделена между вами по справедливости. Вот, например, неподалеку от границ владений моего друга барона проживает некий толстый лысый крестьянин. Его сиятельство о нем упоминал — Стефан как его там.
— А, этот лысый черт! — крестьяне развели руками в знак разочарования. — Так у него всего пол-гектара.
— Но ведь и это уже что-то, друзья. Сколько здесь у вас безземельных?
— Около пяти тысяч в нашем районе, достопочтенный господин.
Я быстренько поделил в уме 0,5 на 5000.
— Да, выходит, что таким образом вы много не получите, особенно если учесть многодетных. Многодетной семье не хватит 0,5 кв. метра земли. А других лысых поблизости нет?
— Конечно, есть. Амрих Качкаш, Петер Галь и еще несколько.
— Вот видите. Нет проблем. Сколько земли у этих лысых гордецов?
— Да ничего у них нет. Они такие же нищие, как и мы.
Мне стало тяжело среди этих невежественных людей, в этой путанице и неразберихе, когда невозможно даже получить достоверную информацию об уровне их благосостояния. Они просто ленятся работать, вот и все. В этом они похожи на лысых. Я помахал кучеру, коляска подъехала, и я, расстроенный, покатил обратно в замок.
* * *
Что хорошо, то хорошо. Мы провели в Бакачане две незабываемые недели. Мици и я катались в пролетке, загорали, а в теплые дни купались в одном из озер для разведения рыбы. Я научился ездить на лошади, и придворный фотограф сделал пятьдесят отпечатков моих портретов для партийных нужд. После этого я слез с лошади, так как боялся, что она из-под меня уйдет. Фиделио научил меня играть в игры, соответствующие нашему статусу, — гольф и крикет. Однажды я даже ездил на охоту и подстрелил горного ястреба, который при ближайшем рассмотрении оказался аистом, но зоология никогда не была моей сильной стороной.
Тут же выяснилось, что я способен прекрасно ладить с маленькой Мици, ибо сумел совершенно разделить политику и частную жизнь. Мы просто были влюблены друг в друга и избегали затрагивать социальные проблемы. Мици каждый день писала отцу подробное письмо, где сообщала, что мы живем, как пара волосатых голубков. Она, несмотря ни на что, обожала отца.
Вследствие приятности нашей жизни в Бакачане я подумывал погостить здесь еще две недели, но расстался с этими планами, узнав, что правительство собирается проводить новые общенациональные выборы. В эти судьбоносные дни мое место было во главе партийных рядов.