Следователь подробно рассказала Степанову о том, что удалось установить в ходе расследования и тут, конечно же, уже не могло быть никаких сомнений.
Находящийся в розыске Марков однажды зашёл к своему давнему дружку пересидеть и занять немного денег. В это время у его знакомого гостил какой-то дальний родственник. Посидели, выпили, слово за слово завязался спор перешедший в поножовщину. Марков стал свидетелем убийства и чуть сам не стал жертвой. Легко справившись с нападавшим, он поспешил покинуть квартиру понимая, что убийство повесят на него, но приехавший патруль его задержал. Следователь признала свою ошибку по поводу размещения двух подозреваемых в одной камере. В результате убийца спровоцировал Маркова на драку. Позже на допросе Марков долго сокрушался, что не смог сдержаться.
– Марков честно сел за другие свои преступления, в которых полностью сознался. Но убийство по Первомайской он отрицает, и я ему верю. Как видишь, у меня уже есть все основания для этого. Так что, в этом деле оказалось не всё так очевидно.
– Но анонимка… – попытался ухватиться Степанов за последнюю ниточку.
– По поводу этой анонимки всё просто. Удалось установить, что её написал сам подозреваемый, ещё находясь в больнице. Он умело изменил почерк, но экспертизу не обманешь. Ведь ты даже не подумал отдать эту бумажку на проверку. Зачем ведь в этом деле всё же очевидно для такого профессионала…
Что ж Жорникова могла и дальше издеваться. Она имела на это все права. Степанов действительно проглядел убийцу. В первый раз за всё время, поддавшись возмущению, он не проверил досконально историю взаимоотношений фигурантов, да и времени на это у него не было. Татьяна права, он видел перед собой только одного убийцу.
– Вот копия записи разговора с Заступовым, – продолжила Жорникова, достав из кармана флешку. – Я из него ничего не могу взять, но может ты или твой друг что-нибудь услышит. Только отдам я её тебе при одном условии. Организуй мне встречу со своим информатором. Его показания нужны в деле. Ты вообще не имел права увозить его из клиники пока я с ним не переговорю.
– За ним сейчас идёт охота. Он под присмотром в надёжном месте…
– Да брось. Всё отделение знает у кого он прячется, и кто его охраняет. Заступов предупреждал меня, что парня они заберут в любом случае и он был прав. Это лишь вопрос нескольких дней. Если передашь его мне я смогу его надёжно спрятать…
– Да не знает он ничего. Дмитрий Иванович основной пострадавший по этому делу. Он даст показания…
– Только его показания уже не играют роли. Стрелявший в него мёртв. Сейчас главное добраться до архива, если материалы действительно существуют. Но судя по шумихе, которая поднялась вокруг этого дела в этом можно не сомневаться. Возможно твой информатор что-то успел разузнать просто тебе сказать боится. Иначе зачем за ним устраивать как ты говоришь настоящую охоту. Не в самом же деле из-за органов.
– Здесь ты права, – задумчиво произнёс Степанов. – Слишком много людей в курсе о его местопребывании… Ему пора возвращаться домой. Я перепрячу пацана. Его никто не найдёт. Я не могу тебе всего рассказать, но могу заверить, что про архив ему ничего неизвестно. Никаких показаний он давать не будет. Когда найдём архив думаю этого будет достаточно и без его показаний.
– Смотри сам. Эта жизнь целиком на тебе. Только не забывай, что однажды ты уже допустил ошибку.
Жорникова встала. Немного помедлив она оставила флешку на столе:
– Сейчас не до наших разборок. Главное найти архив и вычислить руководителей. А кто это сделает уже не столь важно, – произнесла она и вышла из кабинета.
На следующий день после ночного дежурства Степанов заехал к другу домой, который ещё официально был в отпуске. Начальник отпустил дежуривших оперов и поднялся в квартиру. Вновь последовали восторженные замечания по поводу успехов юнца, а затем Сомов бросил на стол небольшой пакетик с «жучками». Всего было найдено три устройства по одному в каждой комнате:
– Вот, это Велас обнаружил при помощи своего браслета. Сейчас я их обезвредил, но думаю у нас не возникнет вопросов по поводу того кто их мог установить. Только у Мишки была такая возможность. И он мог слышать весь наш разговор, в том числе и то, как мы его разоблачили.
Степанов мрачно произнёс: