Максим отпер калитку и, пошатнувшись немного, двинулся в сторону двери, аккуратно, с максимальной ловкостью перепрыгивая с одного относительно неглубокого участка лужи на другой. Под его шагами громко хлюпала вода, пачкая своими брызгами заднюю часть штанин.
Подойдя ко входу, он как мог попытался оттереть влажную грязь от подошвы кроссовок с помощью лежавшего у крыльца резинового коврика с выемками. Доделав начатое, он, напоследок проведя ступнями ещё пару раз по коврику, постучал в дверь.
Поначалу никаких звуков он не услышал, но через пол минуты ночную тишину дома прорезали медленные шаркающие шаги, приближавшиеся из глубины жилища к нему. Повернулись замки и дверь открылась. На пороге его встретила заспанная Зинаида Владимировна. На ней был всё тот же неизменный халат, а на ногах те же тапочки. Её глаза были наполовину закрыты, а открытая часть была покрыта сетью красных вздувшихся сосудов.
Она с недоумением смотрела на Максима. Ему показалось, что атмосфера в доме вновь поменялась и на этот раз обратно, в лучшую сторону. Он первым решил начать диалог:
- Здравствуйте! Зинаида Владимировна, у меня машина сломалась, пришлось пешком обратно в деревню идти. Дороги тут у вас, оказывается, закрученные! В общем, можно я у вас переночую, а завтра попрошу кого-нибудь из местных о помощи? – затараторил Максим, перебираясь с ноги на ногу.
- Здравствуй! Конечно можно, нечего на пороге мёрзнуть, проходи скорее в дом.
Тон и манера речи хозяйки действительно изменились. Теперь она вновь стала милой и гостеприимной старушкой, и этот образ совсем не вязался с тем, в котором он видел её в последний раз, когда она вырезала засечку на левой деревянной ставне. «Наверное, не привыкли местные к тому, что в их дома без стука заходят почти незнакомые люди, вот бабушка и напугалась, что аж забыла о всякой порядочности и вежливости».
Максим зашёл в дом. Сняв мокрые от луж и дождя ботинки, он быстро сделал шаг внутрь здания, встретившего его уютом и теплотой. Света по-прежнему нигде не было, и Максим вроде бы даже привык к этой темноте, сопровождавшей его всё это время, как вдруг в прихожей зажегся свет, ослепив пришедшего. Вспышка показалась ему слишком яркой. В ушах зазвенело. Этот звон перекрывал все остальные звуки, которые стали доноситься как будто из другой комнаты.
Максим бежал по лесу, спотыкаясь о торчащие корни деревьев. Он слышал быстрые звуки шагов за спиной и тяжёлое дыхание нескольких человек – за ним гнались. Ноги застревали в грязи, кроссовки слетали, но каждый раз оставались на месте, неся верную службу своему хозяину. Ветки били по лицу, норовили выколоть глаза, но Максим уклонялся от их колющих ударов. Где-то бесконечно впереди послышался плеск воды. Он бросился на звук из последних сил. Максим почувствовал прикосновение на своём запястье, холодное и мерзкое. Его силой развернули, и он увидел их…
Перед глазами всё плыло, разбегались в разные стороны предметы. Максим присел на корточки, тяжело дыша. В голове пульсировало, как пульсирует ушибленное место. Из носа текла тоненькой струйкой кровь, стекая на пол, оставляя на нём ярко-красные разводы. К нему подбежала растерянная Зинаида Владимировна, держа в руке салфетку:
- Батюшки, что же это с тобой? Не ударился хоть? На вот, держи, - она протянула салфетку Максиму – приложи к носу, пусть кровь остановиться.
Максим всё так же сидел на полу, качая головой в разные стороны. Его сознание и мысли как будто рассыпались по всему миру, и он тянулся к их осколкам, брал их, резал ими руки и снова бежал дальше, за следующими. Но все они ускользали от него, вырываясь из его рук совершенно невообразимыми способами, и кровь оставалась на них, окрашивая заострённые лезвия алой краской…
6
Пришёл в чувства Максим не сразу. Обрывки воспоминаний долетали к нему сквозь какую-то вязкую, непролазную пелену. Кажется, Зинаида Владимировна напоила его чаем. Да, точно, его послевкусие, пусть и неуловимой ниточкой, но всё-таки витало где-то на окраинах его воспоминаний. А потом? Потом она уложила его спать. Судя по тому, что Максим был в одежде, он её, видимо, и не снимал.
Всё ещё была ночь. Тоненький луч лунного света пробивался через щель слегка приоткрытых ставен. В доме было тепло. Кажется, даже ещё теплее, чем раньше. Стояла гробовая тишина, лишь приглушённо тикала секундная стрелка настенных часов, висевших на кухне. За окном появился ещё один источник света, который заливался в комнату, окрашивая её фрагменты в жёлтый, переходящий в оранжевый.