Полгода назад, выйдя на улицу из здания редакции, Максим нашёл на урне с гладкой крышкой лежащую на ней зажигалку. Он поначалу отвёл от неё взгляд, но через пару мгновений вновь устремил его на небольшой предмет. На чёрном корпусе белыми, слегка неровными буквами красовалась надпись - «огонь – жизнь, тьма – смерть». Непонятно почему, но эта вещичка так понравилась Максиму, что он решил забрать её себе, хоть сам и не курил. Для него это был как будто небольшой сувенир, очередная красивая, но совсем ему ненужная безделушка. В тот раз он сунул её во внутренний карман этой же куртки. С тех пор он не помнил, чтобы хоть раз доставал её оттуда, просто забыв о находке.
- Да! Выкуси! – ликующим тоном выпалил Максим.
В кармане его куртки лежала целая и невредимая зажигалка. Он нажал на кнопку и из отверстия предмета показался небольшой язычок пламени, пусть и не слишком сильного. Устремив взгляд на слоган, выведенный на корпусе зажигалки, Максим через силу улыбнулся, слегка оскалив зубы. Эти слова в сложившейся ситуации были истиной, освещающей путь к спасению сквозь тьму бесконечной ночи, навалившейся на это место словно великое проклятие, наведённое умелым чародеем на своего злейшего врага.
Действовать нужно было быстро – из-за холода и усталости он мог потерять сознание и отключиться в любой момент. В таком случае Максим бы никогда уже больше не проснулся, и его окоченевший труп нашли бы ликующие деревенские с сияющими улыбками на жутких лицах, перекошенных злобными гримасами. Вполне возможно, что они на это и надеялись. «Нужно найти ветки и разжечь костёр. Чёрт, всё вокруг сырое!».
Максим бросился в лес, убрав зажигалку обратно в карман, чтобы не потерять её по дороге. Ему нужно было собрать относительно сухие ветки, за которое взялось бы ликующее от полученной свободы ярко-оранжевое пламя. Он ринулся вглубь чащи, щупая уставшими и окоченевшим руками лежавшие на земле ветки. Раз, два, три… Через пару минут он держал в дрожащих руках небольшую горсть веток, за которые не побрезговал бы взяться огонь.
Он пулей выбежал на относительно открытый участок земли и бросил ветви друг на друга, сделав подобие пирамидки. Присев, он достал зажигалку, поднеся огонь к центру деревянной конструкции. «Ну давай же, давай!». Всё его тело тряслось от нестерпимо колючего холода, давящего со всех сторон из непроглядной тьмы. Огонь перекинулся на основание пирамидки.
Времени на раздумья было совсем мало, поэтому, как только на ветках показался слабенький огонёк, Максим тут же побежал в рощу искать ветки, из которых можно было бы соорудить жердочки. На них он собирался повесить насквозь мокрую одежду, с которой до сих пор капала ледяная вода. Да и самому ему не мешало бы подсохнуть. «Для подстилки нужен лапник. Ха, повезло, что лес хвойный!».
Сорвав с деревьев пару подходящих веток и большие куски лапника, он, на дрожащих от холода ногах, кинулся обратно к костру, который к тому времени уже разгорелся, отдавая тепло окружающему миру и тем, кто в этом мире живёт.
Кое-как Максим соорудил две жердочки, которые с виду не вызывали особого доверия и установил их вблизи небольшого, но спасительного костра. Как только это дело было сделано, он тут же стянул с себя всю одежду, оставшись совершенно голым посреди леса и закинул мокрые вещи на установленные им ранее палки. Постелив возле костра лапник, Максим лёг прямо на него, немного вымазываясь правым боком в грязи. Оставшимися кусками еловых веток с иголками он накрылся с головой.
Перед его наполовину закрытыми глазами бушевал огонь, сжигая беззащитную перед ним древесину. От этого действия появлялся едкий дым, забивавшийся в лёгкие и поднимающийся куда-то в непроглядно тёмную высь, распадаясь там до невероятно маленьких фрагментов, теряющихся в ночном воздухе. Но Максим ликовал. Ликовал так, как никогда. Он только что чуть не умер от холода, а сейчас преспокойно лежал возле им разведённого костра и смотрел на бушующие языки пламени.
Усталость и подходящая атмосфера сделали своё дело – Максим отключился, выпав из реального мира куда-то за пределы человеческого понимания. Куда-то ввысь, вслед за струйкой тёмного дыма, пропадающей где-то далеко.
Непроглядная темнота, хоть глаз выколи. Его связанные руки крепко зафиксированы за деревянной спинкой стула. Он не спит, но глаза по-прежнему ничего не видят. Дышать трудно. На его голове тёмный холщевый мешок, за которым что-то мерцает.