Максим поднялся на ноги, скривившись от режущей боли в нижних конечностях. Они пульсировали в ритм биению сердца, наряду с кровью разносящего безжалостные вспышки острой боли. Максим выпрямился, с хрустом потянул нывшую всё это время спину, и сделал шаг, приблизивший его к дороге. Как только ступня коснулась нового участка земли, по ней тут же прокатился раскат боли, вызванный ужасной усталостью. Максим сомкнул зубы до скрежета эмали. Сделал усилие и переставил вторую ногу вперёд, словно выбросив в водоём рыболовные сети. Его ноги, кажется, вспомнили как нужно двигаться и теперь готовы были без остановки бежать к участку тёмного гиганта – двухэтажного дома. Но сразу бежать было опасно.
Максим прижался к стене другого дома, стоявшего возле того, из которого он сбежал несколькими минутами ранее. Он аккуратно, стараясь оставаться в ночном мраке, выглянул из-за угла постройки.
Безжизненный свет нескольких фонарей освещал пустую улицу. Лишь где-то на границе света и тьмы виднелся неровный силуэт шагающего человека. Максим вздрогнул, дёрнулся всем телом обратно в тёмный переулок. Сердце вновь ускорило свой темп работы. Спина в очередной раз взмокла, а наряду с ней на лбу выступил холодный пот. Его капельки стекали вниз по грязному, уставшему лицу, не выражающего никаких эмоций.
В памяти Максима всплыл недавний момент, как он открывает входную дверь, а на пороге стоит ведьмак. Как он замахивается м наносит удар, разрезая воздух. От этих воспоминаний у Максима перехватило дыхание, в горле как будто встал солёный ком, не пропускавший в организм ничего, кроме своего слабого вкуса. От этого к груди подступила тошнота. Максима бы наверняка вырвало, если бы в его желудке было бы хоть что-то, кроме бесконечно-тёмного ужаса и беспросветного чувства безысходности. Дрожало всё тело, но руки тряслись особенно сильно. Если бы с такой дрожью он попробовал бы написать даже самое простое слово, на листе остались бы лишь неровные линии, говорившие о том, что кто-то пытался писать на этой бумаге, но попытки, по-видимому, были безуспешны.
Максим сделал вдох-выдох. Тошнота в мгновение ока отступила куда-то вдаль, и от её пребывания остались только горячие слюни, скопившиеся во рту, которые он не мог проглотить из-за мерзкого солёного кома, преградившего процесс глотания. Но всё это прошло. Максим собрался с духом и, в надежде на то, что ноги его не подведут, бросился в сторону дома.
Он бежал так медленно и неуклюже, что казалось, будто он передвигается на коротких деревянных ходулях. И эту ассоциацию дополнял громкий шлёпающий звук шагов. Но вот он уже миновал дорогу, залитую огромным слоем свежей мокрой грязи. И теперь Максим был уже на подступе к низкому заборчику, который в сложившейся ситуации был для него очень сложной преградой.
Собрав всю волю в кулак, Максим, словно тигр, прыгающий через горящий обруч, грациозно перемахнул через забор, но когда его ноги соприкоснулись с поверхностью земли, всё его тело пронзила невероятно сильная боль. Максим покачнулся в попытке поймать равновесие и найти точку опоры, но липкая грязь схватила его мёртвой хваткой, и он упал, упираясь руками в мокрые комья земли. Ладони сразу же ощутили холод, исходящий из почвы. По его телу пробежала волна мурашек, остановившаяся где-то на макушке в густых зарослях чёрных волос, покрытых потом и тонкой плёнкой жира. Изо всех оставшихся сил Максим рывком поднялся с колен и сделал последний бросок в сторону ореха.
Там, опираясь на его тяжёлый сырой ствол, стояла старая стремянка. Стояла она там уже давно. Настолько давно, что её нижние края вросли в землю, став её неотъемлемой частью. Максим вытянул руки вперёд и ухватился за почерневшие от времени и сырости узкие закруглённые ступеньки цилиндрической формы.
Шаг за шагом он приближался к верхушке лестницы, к началу основания домика на дереве. Максим не смотрел вверх из-за боли в шее, поэтому, когда его руки в попытке ухватиться за очередную металлическую ступеньку соприкоснулись с влажной древесиной, он понял, что добрался до балкончика. Вскарабкавшись на него с неописуемой ловкостью, точно обезьяна, карабкающаяся по высокому тропическому дереву, покрытому лианами и многолетним слоем мха и лишайника, Максим на коленях пролез на середину деревянного основания и тут же лёг, не в силах сопротивляться чудовищной усталости.