Сознание покинуло его, улетело куда-то в густой хвойный лес, куда-то за горизонт. Уставший разум с облегчением вздохнул, а истощённое тело провалилось в тёмную бездну, поглотившую Максима целиком, словно кит, поглотивший отважного водолаза, исследовавшего океанические глубины.
Настолько быстро сомкнулись веки Максима, что тот даже не успел бросить даже мимолётного взгляда на расплывчатый силуэт двухэтажного здания, стоящего почти вплотную к деревянной пристройке. Ледяной холод превратился в приятное тепло, растёкшееся по всему его телу, согревая и успокаивая, словно самое сильное снотворное. Максим перевернулся на правый бок, лицом к стволу ореха и, наконец, провалился в глубокий, но чуткий сон.
9
Два часа. Всего два часа отдыха дались Максиму, да и то с трудом. Кошмар про лес снова снился ему, он же и разбудил спящего. Но даже этого, ничтожно короткого промежутка времени хватило Максиму, чтобы боль в конечностях и теле притупилась, а веки стали лёгкими, как пёрышко.
Кряхтя и постанывая, Максим встал на колени, хрустнув почти всеми суставами. Взор его устремился на боковую стену дома. Она, как оказалось, тоже была деревянной. Доски старые, скорее всего, прогнившие. Чуть ниже уровня глаз Максима виднелось окно с открытыми настежь ставнями, на которых были высечены девять вертикальных чёрточек в верхнем ряду. «Почему два ряда? А, впрочем, неважно. Я в любом случае уже в списке. В списке на что? На казнь?».
Остроугольная шиферная крыша венчала верх дома, как бы завершая композицию. Нигде в двухэтажном доме не горел свет, но белые лучи, исходившие от уличного фонаря, немного попадали на грязноватое стекло, чуть освещая внутренности комнаты, открывшейся взору. Комната была небольшой, площадью примерно шестнадцать метров. И всё это маленькое пространство было почти под завязку забито всякими комодами, шкафами, тумбочками. Они как будто располагались по всему периметру помещения. С правой стороны на высоком комоде виднелся старый кинескопный телевизор, выгнувшийся своим экраном вперёд. Напротив телевизора, прижимаясь деревянным основанием к стене, стояла старая кровать, на которой лежали какие-то скомканные простыни непонятного жёлто-коричневого цвета. Эта куча тряпья была накрыта длинным тёмным одеялом, один край которого сполз вниз и доставал своими складками до пола. На других тумбочках были разбросаны носки, какие-то батарейки, фантики и прочий мусор. Но всё это меркло в сравнении с тем, что Максим увидел на стене. Меж картин лесных пейзажей, занимавших полстены, на крючке висело гладкоствольное ружьё, а рядом с ним на вбитом в стену гвозде висела патронная лента.
Глаза Максима округлились и стали похожи на полностью чёрные из-за расширившихся зрачков. Тогда, сидя на коленях возле двухэтажного, судя по всему, пустого жилища, он понимал, что без ружья он этот участок не покинет. Оно, можно сказать, было лучиком надежды в непроглядной тьме, спасительной соломинкой, торчащей на поверхности болота. Если и был способ выбраться из деревни, то только с помощью оружия, висевшего на крючке, вбитом в стену комнаты второго этажа.
Максим, не сводя глаз с заветного трофея, мелькавшего перед его взглядом за окном, задом пополз в сторону ржавой лестницы. Внезапно, Максиму показалось, будто где-то в глубине коридора, лежащего за комнатой, промелькнула тёмная, почти чёрная и малозаметная тень. Максим вздрогнул всем телом, по-собачьи прижался животом к полу и уставился в окно второго этажа.
Пять минут он лежал, уставившись на дом, понимая, что воображение порой играет с людьми злую шутку и этот раз, по-видимому, не стал исключением. Всё это время, пока он таращился в почти неразличимый коридор, Максиму показалось, что тьма там стала более густой, словно приобрела форму, стала сосудом, который заполнила непроглядная чернь. «Успокойся. Это ружьё – твой единственный шанс. Ну же, соберись!».
Максим осторожно оглядел улицу, освещаемую слабым светом фонарей – пусто. Машины возле заброшенного дома уже не было, значит Юрий уехал. Опасность, кажется, миновала. Аккуратно поставив ногу на первую металлическую ступень, Максим стал спускаться, стараясь делать всё как можно тише, будто боялся, что воображаемая тень сможет увидеть его из окна и позвать тревогу.
Спустившись вниз, ноги в кроссовках тут же обволокла замёрзшая грязь. Максим поморщился. В кои-то веки его взволновала чистота и состояние одежды, которая сейчас висела на нём, испачканная в грязи. Но это всё же отошло в конец списка важности, а первую его строчку заняло оружие.