Марина Крамская
Козырь. Создатель миров
© Марина Ильинична Крамская, 2019
© Илона Ибрагимовна Шавлохова, ил., 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Глава первая. Другой день
Лежа спиной на камнях, Юкон следил за тем, как неторопливо двигалось белое пятно над головой. Солнце неотступно клонилось к горизонту, едва просвечивая сквозь плотный слой дымчатых облаков. За час до заката его лучи бледнели, и наступало время снимать сети.
За пятнадцать лет жизни Юкон усвоил три главных правила: полагайся только на себя, всегда будь начеку и не вздумай оставаться на причале затемно. Поэтому, едва первая волна дотянулась до лодыжек Юкона, он подскочил и заспешил к причалу, прыгая по мокрым булыжникам. Вода с грохотом падала на прибрежные валуны. Ледяные брызги оседали на щеках. Ветер нещадно трепал короткие соломенные вихры. Юкон знал каждую выбоину здесь, самый короткий путь до пристани. Мог и не торопиться, но не хотел рисковать. От океана всякого можно ждать.
Слева под разлапистым белым деревом сидел мертвец. Голова в драной шляпе свесилась на грудь, ветер ворошил седые патлы, закрывающие лицо. Сквозь прорехи в штанах виднелись белые ноги. На правое плечо ему взгромоздилась жирная грязная чайка. Когда Юкон попытался проскользнуть мимо, сквозь шум прибоя услышал:
– Даже не поздороваешься?
Пришлось остановиться. Мертвец с трудом оторвал подбородок от груди и взглянул на Юкона из-под шляпы единственным уцелевшим голубым глазом. Свободную глазницу затянула паутина, в сердцевине которой мягко покачивалась дохлая муха. Чайка, недовольная пробуждением мертвеца, с криком взмыла в пепельные бугры облаков.
– Привет, Червь! – махнул рукой Юкон, надеясь только, что тем все и кончится.
Червь и при жизни имел скверный характер, а после смерти стал совсем невыносим. Но все еще слушался Юкона, терпеливо ждал его на причале и не смел перечить. Только иногда, как сегодня, обижался, если о нем забывали. А Юкон чувствовал свою вину за то, что вернул его к жизни и посадил здесь сторожить лодку с веслами.
– Зря торопишься, – предостерег Червь. – Чую, мертвечиной из сетей тянет.
– Да как же ты отличаешь, из сетей или из-под твоих лохмотьев? – разозлился Юкон. Он терпеть не мог плохие предсказания старого рыбака, в основном потому, что они сбывались.
– Зря тебе Бо язык в детстве не вырезал, – огрызнулся Червь, шлепая влажными губами. – Ох, добрался бы я до тебя вовремя…
– Не сидел бы здесь, – Юкон тревожно взглянул на небо. Блекло-желтый шар уже завис над горизонтом, опалив края облаков. – Извини, мне пора.
– Беги, рискуй головой своей бестолковой, – напутствовал Червь. – Все равно толку от нее – чуть. Только Бо изводишь понапрасну.
Но Юкон уже не слушал.
Место для ловли он выбрал не случайно: здесь береговая линия резко изгибалась, образуя бухту. Ее-то Юкон и перекрыл сетью, зацепив один край за крюк, вбитый в подводный камень, а другой – за деревянную опору причала. Прилив гнал рыбу к берегу, она застревала в ячейках сети, которая к вечеру набивалась так, что не вытащишь.
Волны качали лодку, привязанную к скользким кнехтам на причале, рвали и без того потрепанный канат, рычали от бессилия. Юкон перешел на шаг: на мокрых осклизлых досках того и гляди недолго сорваться. А когда перед тобой ревущий океан, а позади – сплошь черно-белая мертвая пустошь, никто не придет на помощь.
Деревянные доски в унисон заскрипели под ногами. Юкона по колено окатило студеной соленой водой. Он зажмурился от пробравшей до костей дрожи и аккуратно спустился в лодку. Взялся за весла, размотал канат. Лодку мгновенно понесло на сточенные камни, но он успел протолкнуть легкое суденышко вниз по волне. Плечи тут же заныли, в сухожилиях полыхнула боль. Ничего-ничего, греби, если не хочешь с голоду окочуриться, тут не так далеко, как кажется.
Страх отступал постепенно. Блестящая вода, перемешанная с комками слизи, прозрачными нитями водорослей и осколками ракушек, заливалась за борт. Когда Юкон добрался до берегового изгиба, под ногами уже хлюпало. Он ухватился за край сети и закрепил его на корме. Дав себе передохнуть, снова налег на весла. Лодчонку швыряло из стороны в сторону, лихо закручивало, дерево трещало, сопротивляясь буйству стихии. Юкон едва дышал. Глаза жгло от соленых брызг. Из последних сил он направил лодку прямиком к стонущему пирсу, ухватился за скользкий конец веревки и выбрался на сушу.
По причалу перемещался на корточках. Уши заложило от шума крови и ветра, кожу на лице щипало, руки дрожали. «Давай, поднажми, – подбадривал он себя. – Потом и не вспомнишь. Когда брюхо набито, разве думаешь, какой ценой…»