– Думаю, что второй раз Шалаевы меня на сцену не выпустят.
– Хороша будет Офелия без зубов, – фыркнула Женька. Алиса представила эту картину и рассмеялась. Вслед за ней захохотала Женька.
Однако Алиса оказалась права. Ошеломленная успехом Алисы Шалаева пришла на репетицию и с такой ненавистью посмотрела на нее, что Алиса поежилась. Естественно, играть Офелию в спектакле ей не пришлось. Недолгий триумф матери тоже был погашен. Присутствовавшая на премьере Костюкова, тоже явилась в театр с тщательно запудренными царапинами. По театру в день премьеры поползли нехорошие шепотки, что мол, что это за заслуженные артистки, которых может легко заменить начинающая старлетка и, что еще хуже, обычная билетерша. Это значит, что они постарели, что они никому не нужны и им пора на заслуженный отдых. А может быть и не было у них никакого таланта? Конечно, на долю Алисы и ее мамы тоже досталось масса слухов и сплетен. Никому на тот момент не было дела, что заменить Шалаеву и Костюкову им пришлось скорее по необходимости. Но Шалаева и Костюкова пострадали сильнее, возненавидев Алису.
На сцену Алиса вышла в своей привычной ипостаси – бессловесной служанки королевы. На душе было гадко. Для этой роли не нужна была концентрация, оттого Алиса то глядела в зал, то с ядовитой усмешкой наблюдала, как престарелая Офелия старается спуститься по ступенькам в зал. Неуклюжие попытки Шалаевой повторить вчерашний финт Алисы ни к чему хорошему не привели. Офелия подслеповато щурилась и до неприличия затянула паузу. Зал недовольно молчал, а потом откуда-то с задних рядов послышался свист. Офелия тут же повернула обратно, сбилась с монолога и понесла чушь, под которую королева, по роли тяжело переживающая безумие несостоявшейся невесты сына, мерзко хихикала и пропустила свою реплику. Костюкова явно наслаждалась беспомощностью своей вечной соперницы, которая все свои реплики вынуждена была подавать, не раскрывая толком рот. Отсутствие переднего зуба сильно бросалось в глаза.
Алиса первой переоделась после спектакля. После смерти королевы ее присутствие на сцене было не нужно. И если прежде она выходила к публике на поклон, то сейчас на душе было настолько гадко, что находится там хотя бы минуту, было равносильно пытке. Мешать Алисе переодеваться было некому. Вторая актриса, делившая с ней гримерку и игравшая такую же бессловесную служанку, все еще торчала за кулисами, ожидая момента, когда можно будет выйти на поклон. Алиса натянула джинсы, поправила блузку и, не попрощавшись, покинула театр через служебный вход, напрочь забыв, что ее должен ожидать Михаил. И только когда она пробрела мимо джипа, резкий сигнал заставил ее подпрыгнуть и повернуть голову.
– Ну, ты вообще, – возмутился вышедший из машины Михаил. – Ору ей, ору, а она не слышит. Привет. Чего такая кислая?
– Да так, – неопределенно пожала плечами Алиса. – Настроение неважное.
– Как спектакль?
– Так себе. Сегодня я не блистала…
– Чего ж так? – удивился Михаил.
– Да вот так… Не пришлось мне сегодня блеснуть.
– Ага, бывает такое. Ну, так как насчет чебуречной?
Алиса пожала плечами. Михаил галантно открыл ей дверь своего джипа, куда Алиса постаралась вскарабкаться с возможной элегантностью. Получалось плохо. Дверца была высоко, пришлось задирать ногу как в поезде, при попытке влезть на верхнюю полку. Михаил наблюдал за этим с нескрываемым удовольствием и даже рвался поддержать Алису за выдающуюся часть организма, но она все-таки взгромоздилась в джип и устроилась внутри с максимальным комфортом.
Насчет чебуречной Михаил, конечно, сильно загнул. Он привез Алису в тот же ресторан, где вчера она развлекалась с Мержинским и Женькой. Так что особого эффекта произвести не смог, за то сам вытаращил глаза, когда Алиса, не заглядывая в меню, заказала фирменный коктейль с невероятно сложным названием. Официант оглядел скромный наряд Алисы, костюм Михаила, понимающе хмыкнул и удалился. Алиса же сидела с постным видом, на шутки реагировала вяло и неподвижным взглядом смотрела в тарелку, где лежала тушка форели. После долгих попыток разговорить Алису, Михаил, сконфуженный затянувшейся паузой, замолчал и даже не сделал попытки поцеловать ее в машине, когда вез домой.
Дома Алису ждала мама и взволнованная Женька. Обе выглядели на редкость глупо и обеих явно переполняли какие-то чувства.
– Алис, ты где была? – встревожено прошептала Женька, – тут такое…
– Какое? – устало спросила Алиса. Настроение было отвратительным. Ужин в дорогом ресторане не только не помог, но и ухудшил ее настроение. Сытый и глянцевый, как новенький «Порше» Михаил вызвал у Алисы злость и раздражение. Почему вот так несправедлива жизнь? Алиса села на табурет, вытянув ноги, не удосужившись даже снять старенькие туфли. Ничего страшного даже если она натопчет, хотя какая там грязь? Лето на дворе. А пыль можно быстренько замыть…
Мать быстро подсела рядом. Женька подперла косяк и уставилась на Алису своими лисьими глазищами.
– Алисочка, – возбужденно зашептала мать, – там… скандал…
– Где? – раздраженно осведомилась Алиса.
– В театре. Мы тебя всей группой искали. Ты почему не предупредила, что уходишь?
– Господи, да кому я там на фиг нужна? – фыркнула Алиса. – Неужели «кушать подано» некому было сказать?
Мать придвинула табуретку поближе и изобразила на лице таинственность. Это Алисе уже не понравилось. Женька, видимо, уже слышала эту историю, поскольку на ее лице было такое же лихорадочное возбуждение.
По какой-то непонятной причине в зале снова был Мержинский. Он приехал уже после начала второго акта, пробрался в ложу, вызвав у директора театра Лошаковой едва ли не сердечный приступ своим появлением. Сопровождал Мержинского не то его секретарь, не то телохранитель, который волок корзину с розами. Лошакова пребывала в нервном трепете и все порывалась предупредить актерскую труппу, что в зале главный спонсор, которого ни коим образом сегодня не ждали. Однако до антракта уйти было неудобно. Шалаевы узнали об этом уже слишком поздно, Алиса же вообще пропустила мимо внимания внезапную суету за кулисами. Мержинский нервно барабанил по перилам балкона пальцами, мрачно глядел на сцену и поджал губы с гримасой полного неудовольствия, когда престарелая Офелия карабкалась по ступенькам, швыряя в зрителей искусственные цветы. Зрители фыркали и недовольно переглядывались. Странно, но ни Алиса, ни Мержинский друг друга не увидели. Ложа находилась слева от сцены, а Алиса стояла справа, скрытая от мецената бутафорской колонной. Ее роль не была чересчур уж подвижной.
Спонсор честно досидел спектакль до конца, хотя несколько раз куда-то звонил, обращался к застывшему как сфинкс телохранителю, да и вообще всем своим видом показывал, как он недоволен спектаклем. Лошакова сидела ни жива, ни мертва. Когда артисты вышли на поклон, Мержинский встал и вышел из ложи, оставив там букет. Лошакова перепугалась еще больше и вылетела вслед за ним с корзиной, чуть не сбив с ног маму Алисы.
Скандал разыгрался сразу же, в кабинете директора, куда и направился тяжелой поступью Мержинский. Лошакова бежала за ним, прошипев, чтобы чета Шалаевых, Костюкова и еще пара артистов, игравших Лаэрта и короля-призрака, пришли к ней в кабинет. Лошаковой было страшно. Отдуваться одной за актерские проколы ей явно не хотелось. В кабинете Мержинский без спроса уселся в директорское кресло, закурил и выпустил в воздух дымное кольцо. Лошакова молчала, робко усевшись на стульчик. Вбежавшие артисты столпились в дверях. Шалаев правда успел что-то промямлить об оказанной им высокой чести, но после мрачного взгляда Мержинского стушевался и замолчал. Меценат тоже не проговорил ни слова. Тишина была тяжелой и вязкой, как стухнувший в жару пудинг.
– Вот это я прочитал в сегодняшней газете, – негромко произнес Мержинский и швырнул на стол местный еженедельник. – Премьера «Гамлета», блистательная игра актеров, необычное решение режиссера… Сплошные восклицательные знаки и восторги. Что я вижу на фото? Офелию. Некую… Алису Филиппову, которая, если я не ошибаюсь, блистательно исполнила вчера эту роль.