- А где сейчас тот врач? – поинтересовался я. Рассказ деда меня изрядно заинтересовал. Я прекрасно знал, что в детстве он и сам мечтал поступить в медицинский, но в итоге закончил военно-воздушную академию и сделал успешную карьеру офицера ракетных войск.
- Не знаю, жив ли доктор Сергей Михайлович, - задумчиво ответил дед. – Он и тогда был не слишком молод. Буду в городе, поспрашиваю в больнице. Фамилия у него запоминающаяся - Лунин.
- Как у декабриста, - заметил я, а потом спросил: - А были ли с тех пор похожие случаи, связанные с большим лесом?
- Пожалуй, только один, лет семь или восемь назад,- произнёс дед. – Я в тот год уезжал ненадолго в санаторий и не застал тогдашней суматохи. Шофёр газовозки приезжал из райцентра в деревню отдохнуть, заснул в лесу и так и не пришёл в сознание.
- Надеюсь, что доктор Лунин не пропустил этот случай и внёс его в материалы своего исследования, - подытожил я.
3. Рассказ Влада (продолжение)
Я уже написал немало довольно страшных вещей, однако то лето нашей юности не омрачали все эти деревенские страсти-мордасти. Да и на здоровье никаких жалоб у нас с Маринкой не было. Если не считать того, что в малинниках всех беспощадно жалили комары, а в наших многочисленных походах случались падения с ушибами и ссадинами на локтях и коленках. Ах да, ещё можно было обжечься сочной крапивой, которая обильно произрастала на фундаментах покинутых и разрушенных домов. Мы с интересом выслушивали рассказы нашего мудрого и работящего деда, а также разнообразные мнения приходящих в дом соседей, однако и я, только что окончивший девятый класс, и моя младшая сестра Марина, перешедшая в пятый, были куда больше поглощены обычными деревенскими приключениями.
То лето выдалось щедрым на грозы, но как только солнце высушивало песчаные дорожки, мы тут же бежали в лес, где то и дело попадались боровички под дубами и маслята под соснами, а ароматную землянику сменяла не менее вкусная лесная малина. Можно было отправиться и в поля, где мы лакомились молодым горошком, а в лесополосах набирали немало подосиновиков и подберёзовиков. Особой радостью была рыбалка с дедом. Мы брали лодку у близкого родича и ловили плотву и краснопёрку самодельными удочками или отправлялись бродить по мелководью с умело изготовленным дедом сачком. В него обильно ловились крупные раки, а пару раз попалась хищная зубастая щука. Если же дождь окончательно ломал наши планы, мы просто устраивались под навесом на парадном крыльце с интересными книжками, запас которых всегда имелся у деда, и попутно лузгали вкуснейшие жареные семечки. А как только дождь начинал стихать, на крыльцо сбегались наши друзья.
Кому из нас пришла в голову мысль отправиться ночью на деревенское кладбище, я сейчас точно не скажу. Возможно, это был Витька, который хотел произвести впечатление на нашу ровесницу Люду. Но идея понравилась всем, и мы начали разрабатывать план её осуществления. Мне не хотелось брать в нашу компанию десятилетнюю Маринку. Но эта коза-егоза, вечно крутящаяся поблизости, пообещала, что расскажет всё не только деду, но и родителям, которые вот-вот должны были приехать в отпуск, чтобы помочь с огородом. У меня была, правда, надежда, что сестра благополучно заснёт и не придётся тащить с собой малолетку. Однако надежды мои не оправдались, и когда деревня угомонилась, а летняя ночь насупилась пасмурной мглой, под рябиной у нашего погреба стояли пятеро – Витька, Мишка, Людмила, Маринка и я.
Мы все не являлись местными жителями, а прибыли на лето к родне. Однако, из года в год бывая здесь, мы прекрасно ориентировались в окружающем пространстве. Деревня состояла из одной длинной улицы. За огородами проходила бетонная объездная трасса, рядом с которой и расположилось деревенское кладбище. Сам погост представлял собой не слишком обширный зелёный массив, заросший старыми деревьями. Но вокруг расстилались поля, обрамлённые проходящими вдалеке лесополосами. Даже в безлунную ночь мы не могли заблудиться.
Стараясь не производить лишнего шума в ночной деревенской звенящей тишине, наша группа двинулась к ближайшему прогону, ведущему к трассе. За нами остался склон пригорка, на котором разместилась деревня. Под ним, внизу, серпантином извивалась река. Сейчас над низинными лугами и торфяниками, лежащими между деревней и рекой, стелился густой туман, и я подумал о том, что не хотел бы оказаться ночью под холмом. В темноте можно свернуть с хоженой тропы и, оступившись, упасть в копань. Так местные называют прямоугольные ямы, оставшиеся от торфоразработок. С течением лет они превратились в топкие болота, подёрнутые мелкой ярко-зелёной ряской. О глубине этих водоёмов можно было только догадываться.