Внезапно оба охотника напряглись. Вдалеке раздался звук, дикий мелодичный гудок, гогот, молчание, затем снова гудок. Несомненно, это был оркестр диких недоступных мест, крик серых гусей, завершающих последний этап миграционного перелета из Исландии. Долгое путешествие совершалось поэтапно: сначала на Гебриды, затем на обширные озера Пертшира, а теперь и на Солуэй. Или, может, ночная остановка на озере Лох-Мерс.
— Боже, ты слышал их, Фил?! — возбужденно воскликнул Барретт.
— Еще бы, — ответил Райленд полушепотом, будто опасаясь, что гуси услышат их и изменят направление. — Надейся и молись, чтобы они сели на озеро.
Вновь наступила тишина. Затем гогот возобновился, громче и ближе, этот звук вызывал трепет у тех, кто его слышал. На фоне темнеющего неба возникли силуэты, величественно размахивающие крыльями. Вытянув длинные шеи, птицы начали снижаться.
— Они летят на озеро, — хрипло прошептал Райленд, инстинктивно снимая ружье с предохранителя. — И прямо над нами, в зоне досягаемости выстрела!
Клинообразная группа из одиннадцати серых гусей ненадолго зависла над поджидающими охотниками, свист огромных крыльев сопровождал их крики. Затем, резко нарушив дикий хор, раздался грохот одновременных выстрелов. Для тех, кто наблюдал снизу, все происходило будто при замедленной съемке. Ведущий гусак внезапно остановился, опустил голову, сложил крылья и принялся падать… падать, парить и снова падать. Остальные десять диких гусей замедлились, маша крыльями, изменили направление и принялись набирать безопасную высоту. Прозвучали еще два выстрела, вспышки ненадолго осветили окрестности, одна птица снижалась, остальные улетели. Больше не упало ни одного гуся.
Тоби услышал всплеск, большие уши встали торчком. Он закружился на месте, едва не упав, вспомнил, что все еще привязан, и гавкнул от расстройства.
— Иди и принеси его, мальчик. — Сильные пальцы развязали узел на поводке, и спаниель одним прыжком сиганул в камыши. Со всплеском скрылся под водой, вынырнул, чтобы вдохнуть воздуха, и, заработав всеми лапами, полувплавь двинулся вперед.
Тихо рыча себе под нос, заскользил в холодной воде Лох-Мерса.
— Что скажешь? — Барретт появился рядом с Райлендом, из стволов ружья вились тонкие струйки дыма. — Мы облажались по полной, Фил. Могли бы взять трех гусей. Может, четырех.
— Мы оба целились в ведущую птицу. Они были выше, чем нам показалось в полутьме, и, когда мы стреляли из вторых стволов, остальные уже ушли из зоны досягаемости.
— И все же один у нас есть.
— Если только Тоби его найдет.
— Какой же ты пессимист, дружище. Та птица не живее камня. И падала она тоже как камень. Я слышал всплеск. Проблем для старины Тоби возникнуть не должно.
Мужчины замолчали, прислушиваясь: пес плывет, затем плещется на месте. Тоби победоносно зафыркал.
— Гусь у него. Хороший мальчик, неси его сюда.
Мужчины всматривались во тьму, но ничего не видели. К этому времени дневной свет почти исчез, поднимающийся туман сгущался, окутывая их серой непроницаемой пеленой.
Внезапно откуда-то с озера донесся громкий всплеск. Торжественное фырканье Тоби резко смолкло и сменилось резким визгом, в котором смешались боль и страх. Забурлила вода, а затем все стихло.
— Что, черт возьми, происходит? — Фил Райленд сделал шаг вперед, на мгновение забыв, где находится, и вода поднялась выше края его доходящих до бедер сапог, замочив одежду. — Вот блин!
— Успокойся. — Барретт ухватился за куртку товарища и не дал себе упасть головой вперед. — С Тоби что-то стряслось. От него не слышно ни звука. Эй, Тоби! Тоби!
Они стояли, одолеваемые дурными предчувствиями и ощущением беспомощности. Пес был первоклассным пловцом. Получил два сертификата на водных испытаниях. А теперь, при выполнении простой задачи, бесследно исчез.
— Что, черт возьми, с ним случилось?
— Откуда мне знать?
— Так посвети на воду своим гребаным фонариком.
Луч света отразился от стены тумана, которая теперь была всего в десяти ярдах от них. Казалось, будто мужчин хватают холодные липкие пальцы.
— Погоди… я что-то слышу. — Барретт поднял руку.
Они прислушались. Что-то неторопливо двигалось справа от них. Слышались тихие всплески и шорохи, но не рычание и не фырканье, которые обычно издает охотничий пес, возвращающийся с добычей.
— Давай, Тоби. Сюда, мальчик. — Барретт почти не узнал собственный голос. В горле пересохло, мышцы живота неприятно свело. Он понимал, что что-то здесь не так, но не хотел признаваться в этом, даже самому себе. — Давай, Тоби. Неси быстрее этого гуся.