— А что ты про нее знаешь?
— Только то, что она была невероятно красива внешне и выиграла Сверкающие Стринги два года назад. А у Катарины была потрясающая фигура. Я видела ее на репетиции – удивительно гибкая. Она изображала Женщину-кошку и была вылитая кошка, такая грациозная…
— Похоже, кому-то не нравится конкурс.
Темпл кивнула и посмотрела в сторону мужчины с плакатом:
— Или кто-нибудь, например, считает, что все эти женщины все равно прокляты, так что заслуживают смерти.
Рут вздрогнула в горячей тени нависающего козырька:
— Господи, терпеть не могу религиозных фанатиков. У меня есть несколько твердых убеждений, но я не представляю, что кто-то может убить человеческое существо из-за политических или религиозных разногласий.
— Они этим веками занимаются, — Темпл встала. — Ну, удачи тебе на шоу. Мне пора идти. Лейтенант Моллина жаждет задать мне несколько вопросов.
Брови Рут поднялись над оправой очков:
— Она тебя в чем-то подозревает?
— Только в излишнем любопытстве, — ответила Темпл и понесла свое бренное тело в холл, под ледяные струи кондиционера.
Глава 20 Cладкий запах успеха
Моя дорогая мамочка, ныне потерянная, хотя, может, и не покойная, постоянно говорила, что я все унаследовал от своего отца. По правде говоря, я думаю, что она сама была бы не прочь что-нибудь от него унаследовать, но, к сожалению, папочку невозможно было найти.
Впрочем, мне лично достаточно знать, что где-то есть красивый брюнет, который умеет жить красиво и пользуется жизнью вовсю: рыба, фемины и серенады. Я часто представляю себе своего старика, расхаживающего по палубе какой-нибудь яхты, — предпочтительней всего траулер, добывающий лосося или тунца, — солнце блестит на его начинающей слегка седеть морде, он путешествует по миру, исследует далекие земли и иногда вспоминает, что где-то есть его точная копия, живущая на приколе в сухопутном Лас-Вегасе.
Он бы ни за что не догадался, что его давно потерянный сын в настоящий момент рыщет по закоулкам отеля «Голиаф», стараясь уловить запах мертвой женщины, наряженной в кошечку.
Это занятие – дань моему безумию, хотя и не представляет большой социальной опасности. Факт тот, что покойная леди, царствие ей небесное, сейчас остыла и готова совершить путешествие в большом пластиковом мешке. Однако моя обонятельная миссия базируется вовсе не на болезненном влечении, хотя существа моей породы и замечены в пристрастии к запахам дохлой рыбы, птиц и мышей.
Нет, меня влечет не запах смерти, а воспоминание, трепещущее на краю моего сознания. Это началось, когда я обнюхивал первую жертву того, что, похоже, становится уже привычным эпизодом, а не единичной трагедией. Я тогда в первый раз учуял нечто такое неуловимое, однако знакомое, и это пробудило во мне любопытство, которое требовало удовлетворения. Несет ли эта вторая мертвая куколка на себе тот же запах? Не то чтобы я не нюхал двуногих раньше, живых или мертвых. Мне, например, сроду не удастся забыть противный запах того дохлого чувака на книжной ярмарке, который я сначала принял за плесень. В то же время, запах от этих убитых куколок соответствовал их положению: он был слабым, сладковатым и очень женственным – и я где-то встречал его раньше!
Нет, не духи. Более слабый и легкий запах. Это просто выводит из себя – иметь первоклассный нюх и не иметь возможности определить именно этот букет, который щекочет ноздри и дразнит память!..
Вот поэтому, невзирая на присутствие полудюжины официальных личностей, рыщущих вокруг тела, я натурально прошмыгнул между их деловитых, суетливых ног и притаился, ожидая удобного случая. Некоторые упрекают мою породу в пронырливости и прохиндействе, но действовать скрытно меня заставляет исключительно инстинкт самосохранения. Подходящий момент наступит, когда служители морга отвернутся или кто-нибудь отвлечет их внимание вопросом. И вот тогда я брошусь в объятия смерти – ну, фигурально выражаясь, конечно.
Их было много, и они ни на шаг не отходили от тела. Уже появился проклятый мешок, и я задрожал от злости. Мой нос – первоклассный, тончайший аппарат, но полихлорвинил – одна из субстанций, мешающих верно распознавать оттенки запахов.
И в этот момент я услышал тяжелую поступь больших ножищ. Раздавшийся голос привлек внимание коронерской службы к тому месту, где тело лежало прежде, и неземному сиянию над пестрым ковролином, очерчивающему эту область.
На несколько долгожданных секунд маленькая мисс Китти была оставлена без внимания, как полевой цветочек на школьном балу.