Она оповестила о своем прибытии, просто распахнув полуоткрытую дверь. И вскрикнула от неожиданности.
Два золотых призрака застыли перед ней друг напротив друга, сияя в свете лампочек, окружающих зеркала. Две фигуры, обнаженных, точно греческие статуи, если не считать золотых стрингов. Слава богу, фигуры были, по крайней мере, женскими.
— Мисс Барр, — сказала одна, нарушив зачарованное молчание.
Темпл, пойманная, как Луи, в том месте, где ее не должно было быть, только моргнула.
Золотая рука прикоснулась к золотой груди:
— Джун.
Вторая фигура повторила жест в зеркальном отражении:
— Джипси.
Темпл чуть не ткнула себя в грудь, произнеся: «Джейн», но вовремя спохватилась и опустилась на неудобный шаткий стул:
— Господи, как вы меня напугали!
Вообще-то, по справедливости, это они должны были обвинять ее в том, что она напугала их своим неожиданным вторжением.
— Это краска. Золотой «металлик», — сказала девушка слева, то есть, кажется, Джун. — Мы хотели посмотреть, как она будет выглядеть при свете гелиевых лампочек. Подмешали к ней пудру с блестками, а она иногда дает зеленый оттенок. Надо дать ей высохнуть, и потом посмотрим.
— Ее невозможно никак нанести на тело, только аппликатором с губкой, — добавила Джипси.
— Вы покрасили друг друга? — спросила Темпл.
— Только на спине, там, где не достать, — сказала Джипси. — В этом плюс близнецов – второй всегда под рукой. И мы оставили маленькие участки непокрашенными. Иначе вся кожа будет покрыта, и мы умрем от… как там, Джун?
— От асфиксии.
— Короче, задохнемся.
— Опасная вещь, но эффект феноменальный, — сказала Темпл. — Вы похожи на две античные статуи… даже волосы золотые и сияющие. Мне, наверное, надо уйти, чтобы не мешать?
— Нет, не уходите! — в голосе Джун почему-то прозвучала паника. — Может быть, вы рассудите нас.
— Вы что, ссоритесь?
— Не часто, — сказала Джипси с понятной гордостью. — Но на этот раз Джун совсем офигела.
— Это ты офигела. Хочешь все испортить.
Темпл села прямо, выпрямив спину, несмотря на слабость, как настоящий арбитр. Пиарщики всегда разгребают проблемы, это их предназначение.
— Что случилось?
Джипси вздохнула и села, удостоверившись вначале, что ее попа не оставляет золотых пятен на сиденье стула. Темпл расслабилась: пока Джун оставалась стоять, она имела возможность их хоть как-то различать.
— Одна нехорошая вещь может выплыть на свет, — сказала Джипси.
— Нехорошая вещь, — повторила Темпл тупо.
Что это за вещь? Девочки – лесбиянки и живут друг с другом? Чушь какая.
— Нет, не так! — резко сказала Джун. — Джипси все врет. Она пригласила отца на финал конкурса в субботу и мне не сказала! Даже билет на самолет ему послала. Вы представляете? Наши родители ничего не знают про… все вот это.
Широкий жест Джун охватывал больше, чем тесное помещение гримерки.
— Понимаю, — сказала Темпл.
— Нет, не понимаете, — вмешалась Джипси. — И Джун не понимает. Это такой акт. Наш папочка должен полюбоваться на нашу жизнь.
— Чем тут любоваться? — спросила Джун. — Мы танцуем почти голышом, и здорово танцуем, кстати. И неплохо зарабатываем.
— Я хочу, чтобы он приехал на конкурс.
— А я не хочу!
— Он должен знать, что он наделал.
— Джипси! Не вздумай опять рассказывать эту идиотскую историю!
— Она не идиотская. И я не идиотка. И это правда.
— Папа меня никогда не трогал!
— А меня трогал. Всегда.
Темпл почувствовала холодок внутри, когда до нее дошло, что за проблема раздирает неразлучных близнецов на части. За их легкомысленными манерами, за чудесной, покрытой слоем золота оболочкой скрывалась отвратительная тайна прошлого, застарелая гнойная рана.
— С чего бы? — крикнула Джун. — У нас всегда все было одинаковое. Одинаковые учителя, одинаковая одежда, одна и та же еда и одинаковые болезни. С чего бы папа стал баловаться с тобой, а со мной нет? — это прозвучало почти ревниво.
— Я не знаю! — голос Джипси задрожал. — Может, потому, что, делая это только с одной из нас, он мог причинить вдвое больше боли! Поэтому я послала ему билет. Чтобы он увидел нас обеих.
— Джипси! Мама узнает!
— А может, ей и надо узнать. Возможно, она всегда знала, что наш папочка вытворяет.
Джун повернулась к Темпл:
— Она сумасшедшая, правда же?