— И что мы делаем? — спросил он, глядя на меня.
Я улыбнулся.
— Ждём. Представление скоро начнётся. Думаю, зрителей у нас хватит. Но вот актёры… актёры будут великолепны.
Вольфганг, как человек опытный, давно перестал удивляться идиотизму заказчиков. За годы в строительном бизнесе он повидал всё, но вот то, что происходило сейчас, выходило за пределы даже его загрубевшего восприятия.
Молодой барон, этот… как его, Морозов, вляпался по уши. Связался с Караваевым, точнее, против Караваева, а тот не прощал. И вот теперь у фонтана, где должен был стоять новенький магазин, валялись… семечки, пиво, и угрожающая тупость, излучаемая группой братков.
Вольфганг тяжело вздохнул и утер пот со лба. Работа стояла, бригада злилась, и если в ближайшие дни ничего не изменится, он снимет людей с объекта. Ему, как-никак, нужно было кормить семьи строителей, а не воевать за идеи благородных недорослей.
Он стоял у строительного вагончика, облокотившись на доску, задумчиво грызя карандаш, и вдруг заметил, как на стройку медленно въехала машина. Вольфганг посмотрел в ее сторону… и выплюнул карандаш. Из машины вышли артефакты.
Нет, он видел артефакты. Видел статуи, оживлённые шкатулки, один раз — даже магическое мусорное ведро. Но то, что он увидел сейчас… было одновременно величественно, идиотски и страшно.
Первым из салона вывалился чугунный Утюг. Величественный. С ржавчиной по бокам. Он тяжело грохнулся на мостовую, издав хриплый металлический рык, после чего медленно повернулся на ближайшую группу братков.
Следом, элегантной походкой будто с показа высокой моды, выплыла Гладильная доска. Доска. С ножками. И когтями. И… перьями? Откуда у неё перья? Вольфганг отшатнулся.
— Это чё… — начал один из братков, но закончить не успел.
Утюг зарычал и со скоростью, которую ни один физик не мог бы объяснить, влетел в первого попавшегося бандита, впечатав его в скамейку. Та жалобно скрипнула, а мужик превратился в нечто между кляксой и тюфяком.
Доска же сделала пируэт, взмыла в воздух и как копьё врезалась в трёх парней, которые пытались достать кастеты. Один из них полетел в урну, второй зацепил фонарный столб, третий просто исчез — по крайней мере, его никто больше не видел.
— А-А-А! — завопили остальные и начали разбегаться.
Но было поздно.
Утюг включил режим глажки. Это выглядело… специфически. Он буквально расплющивал каждого, кто пытался убежать, с шумом, с брызгами пива, с криками:
— «Мамаааа!»
— «Я больше не буду!»
— «Он мне колено отутюжил!!»
Доска, издавая боевые крики вроде «Пшшшшш!», запрыгнула одному прямо на плечи, проехалась до земли и отшвырнула его в тележку с цементом, которая после этого уехала по наклонной прямо в фонтан.
Финальной сценой стала погоня Утюга за последним братком, у которого в руке оставалась бутылка пива. Утюг с глухим звуком «цок-цок» догонял бедолагу, пока тот, не выдержав, кинул бутылку вверх и рухнул в бессознательном ужасе.
Тишина. Пыль медленно оседала. Пара бандитов уносила товарищей. Один шёл сам, но задом наперёд и с выражением лица, как у того, кто внезапно прозрел.
Вольфганг молча достал сигарету, закурил, посмотрел на Утюга и Доску, которые теперь чинно стояли у будущего магазина, словно охрана.
— Ну… — сказал он медленно. — Это я понимаю — технический надзор.
И впервые за несколько дней почувствовал надежду, что стройка всё-таки будет завершена.
В кабинете номер шесть Севастопольского отделения полиции стояла напряжённая атмосфера. На жёстком стуле сидел понурый мужик в спортивках с растянутыми коленками и следами свежих утюженных синяков на лице. Его звали Эдик, но в узких кругах он был известен как Эдик Синие Трусы — не потому что трусы были синие, а потому что… А, неважно.
Перед ним, уставившись в монитор, сидел измождённый лейтенант Крюков. Лейтенант в этот день мечтал только об одном — вернуться домой, поесть пельменей и не слышать о работе до конца жизни. Но судьба была жестока.
— Значит, вы утверждаете, — процедил Крюков, — что вас избил… утюг?
— Да я вам говорю, — вскинулся Эдик, — он живой! И рычит, как шавка бешеная! И вот такая башня у него, понял⁈ — он поднял руки вверх, пытаясь изобразить высоту артефакта, но из-за синяка на локте скривился и зашипел. — Я, между прочим, в центр гулять вышел! Воздухом подышать! А тут…
— Сколько у вас промилле было, когда вы «вышли дышать»? — устало поинтересовался лейтенант.