В этот миг телефон Краева зазвучал как погребальный колокол. Вибрация, низкая и навязчивая, заполнила пространство кабинета. Краев вытащил его медленно, будто извлекал нож из раны. Экран, покрытый паутиной трещин, светился тусклым зелёным — как глаза ночного хищника.
— Да, — бросил он в трубку.
Голос в ответ прорычал что-то гортанное. Я успел расслышать лишь обрывки: «…он здесь? проведи… переговорная…». Краев не моргнул, но пальцы его сжали телефон так, что рубины в корпусе затрещали.
— Прошу пройти со мной, — произнёс он, и это прозвучало как приговор. — С тобой хотят поговорить.
Он открыл дверь и мы двинулись к дальнему углу коридора, где между каменными химерами зиял проход, скрытый за тяжёлым гобеленом с вышитыми сценами пыток. Ткань, истлевшая по краям, пахла плесенью и ладаном. Краев откинул её жестом, будто срывал покров с тайны, и перед нами открылась лестница.
Ступени, вырубленные в скале, вились вниз спиралью. Стены пульсировали тусклым багровым светом. Знаки подавления магии — перечёркнутые круги, змеи, кусающие собственные хвосты, глаза с рассечёнными зрачками — дышали ненавистью к силе. Воздух густел с каждым шагом. Казалось, мы спускались не в подвал, а в горло гигантского существа, решившего нас переварить.
Плюм, сидевший у меня на плече в облике ворона, клекотал всё громче. Его перья взъерошились, превратившись в иглы, а когти впились в кожу так, что выступила кровь.
— Спокойно, — прошептал я, но питомец лишь зашипел, уставившись на стену.
Там, между рун, виднелись царапины. Следы когтей. Чьих-то. Или чего-то.
Я стиснул зубы. Магия в жилах закипала, пытаясь прорваться сквозь подавление, но руны давили, как гири на груди. Каждый шаг отнимал силы. Даже дыхание стало тяжёлым — будто вместо воздуха лёгкие наполнялись ртутью.
Лестница оборвалась внезапно. Последняя ступень переходила в узкий коридор, стены которого были покрыты чёрным шёлком. Ткань, холодная и скользкая, шелестела, словно шептала проклятия. На полу — лужицы воды, но при ближайшем рассмотрении я понял: это не вода. Жидкость была гуще, темнее и пахла медью.
— Здесь, — Краев остановился у двери из морёного дуба, окованной железными полосами. На ней висел замок в виде сплетённых змей.
Он приложил ладонь к центру, и змеи ожили, зашипев. Их пасти разомкнулись, выпустив ключ — обломок кости с вырезанными на нём иероглифами. Краев вставил его в скважину. Дверь открылась беззвучно, выпустив волну воздуха, который пах… книгами. Старыми, прокопчёнными, пропитанными тайнами.
Плюм вздрогнул и превратился в крошечного дракончика, спрятавшегося за моим воротником. Его беспокойство витало в воздухе осязаемой пеленой.
— После вас, — Краев сделал шаг в сторону и нахмурился. Было видно, что происходящее ему самому не нравилось.
— Всё-таки пытать будете? — усмехнулся я, начертив средним пальцем на внутренней стороне ладони редчайшую руну антиподавления. Как-то раз она помогла мне одолеть младшего бога из моего мира.
— Нет. — уверенно бросил клинок. — Но те, кто строил это здание, явно страдали от безвкусицы и страсти к излишней конспирологии… Ненавижу этот этаж…
И я его понимал. Когда я вошел внутрь, дверь за мной захлопнулась. Комната была похожа на гроб, обтянутый свинцом. Стены, покрытые пластинами магически инертного металла, поглощали даже звук дыхания. Единственный источник света — ржавый светильник в форме когтистой лапы, сжимавшей тусклый кристалл. Его мерцание бросало на стол узорчатые тени, словно паук плел паутину между нами. Воздух был густ и горек, как полынь. Это была смесь, выжигающая любые попытки колдовать.
Инквизиторы сидели напротив, разделённые со мной столом из чёрного дерева, испещрённым царапинами от ножей. Женщина — высокая, гибкая, как клинок. Её глаза, цвета грозового неба, вспыхивали миниатюрными молниями, когда она ловила мой взгляд. Волосы, заплетённые в тугой жгут, напоминали удавку. На ее шее висело ожерелье из клыков, оправленных в серебро.
Мужчина казался её противоположностью: массивный, словно вырубленный топором из скалы. Лицо — неровное, с шероховатой кожей и глубокими морщинами, будто трещинами в граните. Глаза, серые и неподвижные, словно каменные шары, не моргали.
У этих двоих были кольца, как у клинков. Только вот угадать их ранг не представлялось возможным. Печатка была повернута вовнутрь ладони.
— Вы тут запертые сидели? — спросил я их. — Чем же вы так провинились перед Краевым? Не думал, что этот мужик настолько суров.
— Лев Морозов, — игнорируя мою браваду, женщина вытянула слова, будто пробуя их на вкус. Кинжал с рунами в её руках вращался, как живой. Лезвие было покрыто инеем даже в этой духоте. — Присядьте. Поговорим.