– Может быть, – признал Громф.
– Мать, дочь, внучка, – перевел Реджис. – Но что это может означать?
– Это обычное высказывание на молитвах, – сказала Даб'ней. – Преемственность матриархата дроу, требование Ллос.
– Джарлакс теперь молится Ллос? – спросил Бренор, фыркнув.
– Ивоннель, Квентл, Ивоннель, – сказал Громф, глядя на Киммуриэля.
– Что это значит? – спросил Бренор.
– Что общего у этих троих, кроме семейных уз, отмеченных на ступне? – спросил Громф.
– Воспоминания, – ответил Джарлакс, и он тоже посмотрел на Киммуриэля, который помог Квентл и младшей Ивоннель разобраться в воспоминаниях Ивоннель Вечной.
Даб'ней отошла в сторону, когда Киммуриэль занял ее место и усадил Джарлакса в кресло.
– Дайте нам немного уединения, – сказал он остальным.
– Я никуда не уйду, – сказал Бренор.
– Не сейчас. – Киммуриэль посмотрел на него, но спорить не стал, особенно потому, что никто из остальных, казалось, тоже не собирался двигаться к выходу.
– Просто молчи. – Он сосредоточился на Джарлаксе. – Впусти меня.
– Пожалуйста, сделай это, – ответил Джарлакс и поднял свою волшебную повязку на глазу.
Киммуриэль закрыл глаза и поднял руку, чтобы слегка коснуться пальцами лба Джарлакса. Всего за несколько ударов сердца сознание Киммуриэля оказалось в разуме Джарлакса, видя каждую его мысль, перебирая воспоминания.
Вскоре стало совершенно не важно, громко или тихо было в комнате вокруг ментально соединенных дроу, поскольку они полностью обратились внутрь мыслей Джарлакса. Для Киммуриэля, складки и синапсы мозга Джарлакса превратились в набор строительных блоков различной формы, которые он мог соединять и перестраивать по разным направлениям. Он мог визуально отделить недавние воспоминания Джарлакса – те, что возникли с момента пробуждения под навесом, где Киммуриэль его нашел, – от более отдаленных, таких как лавина, о которой Джарлакс упоминал несколько раз.
Киммуриэль ясно увидел эту лавину. Он почувствовал, что скользит по ледяной впадине вниз по склону заснеженной горы. Он услышал и почувствовал грохот стремительно несущегося снега, приближающегося сзади. Он видел, как далеко впереди Кэтти-бри сорвалась с уступа, а затем наблюдал, как Энтрери постигла та же участь.
Он подумал, так же, как и Джарлакс, что легко выберется из ситуации: применит левитацию и поднимется над выступом.
Киммуриэль почувствовал, что парит. Он увидел, как Закнафейн поднимается рядом с ним, и с ужасом наблюдал, как огромная волна снега, тонны белого порошка, обрушивается на уступ, падает на Энтрери и Кэтти-бри, погребая их там, где они лежали.
Разворачивающиеся события превратились из ярко-белых в ослепляюще белый, солнце на снегу, в ночное небо с полярным сиянием, очнувшись под уступом – но не тем уступом, с которого упали Кэтти-бри и Энтрери – на продуваемом ветром выступе скалы, окруженный глубокими снегами в горной долине.
Киммуриэль в ярости отступил назад, ища какой-нибудь образ, какую-нибудь вспышку воспоминания между этими двумя событиями.
Но нет. Каждый раз, когда он пытался пойти назад по следу от этого выступа, он натыкался на воспоминание о лавине, похоронившей его друзей.
Киммуриэль разорвал связь и отступил от Джарлакса, несколько раз моргая в замешательстве. Он не был уверен, как долго он исследовал лабиринт разума Джарлакса, но по расположению и выражениям лиц других людей в комнате понял, что «ушел» от них на некоторое время.
– Что ты узнал, эльф? – спросил Бренор Джарлакса.
Киммуриэль повернулся, чтобы посмотреть на Джарлакса, который сидел, моргая, в такой же растерянности, как и раньше.
– Ничего не вышло, – сказал Джарлакс, или спросил, или что-то среднее, переводя взгляд с Бренора на Киммуриэля несколько раз.
– А ты что узнал? – спросил Джарлакс у Киммуриэля несколько мгновений спустя. – Расскажи мне, что со мной случилось.
Киммуриэль долгое время пересказывал события, которые он обнаружил, пытаясь найти во всем этом какой-то смысл, и более того, пытаясь выяснить, как он может передать реальность, и ограниченность того, что видел. Он поднялся со стула и оглядел остальных в комнате, все они пристально смотрели на него, отчаянно нуждаясь в ответах.
Как же объяснить?
– Представите память как длинную веревку, – сказал он им после долгой паузы. – Это очень упрощенно, потому что все, что вы видите, все, что вы слышите, все, что чувствуете, создает побочные пути, боковые отрезки веревки, которые связываются с предыдущим опытом или воображением. Но сейчас я прошу вас думать о памяти, даже о ваших собственных воспоминаниях, как об одной веревке, удлиняющейся с каждым мгновением.