- Ладно. Сделаем. – Сказал Клинтон.
- Ну, вот и ладушки. Значитца, послезавтра, в четыре утра приходите сюда. А перед тем как вы уйдёте, хочу дать последний совет.
- Какой?
- Не думай даже обмануть Бабая. Тебе уже дали «бабайку» - это чёрная метка твоя. Решишь улизнуть отсюда, пока её не отработаешь, пойдёшь на одно, в Обь.
Бенджамин кивнул улыбаясь.
- Я и не хочу бежать. Мне слишком нужно в «Край».
***
Лебедев вышел от майора на свет божий недовольным. Он поискал остальных глазами и, найдя их на привычном месте, за столом с картами в руках, пошёл к ним.
- Ну-с, что сказал господин майор? – Спросил Фома, в тоже время, радуясь победе.
- В «Край» идём. – Коротко ответил Лебедев.
Фома тут же скис. Его улыбка превратилась в свой антоним.
Петя-богатырь, не меняясь в лице спросил:
- Когда?
- Послезавтра. Состав отряда уже принят. Мы с вами пойдём, да ещё парочка из бывалых и зелёных, поведёт нас Куща.
- Куща – это хорошо. – Сказал Фома. – А из свежего пополнения кто пойдёт?
Лебедев посмотрел на плац, на бегавших рядовых - и на Григория.
- Нельзя его! – Ужаснулся Фома. – Он ж не готов, да и изнежен ещё больно… К тому же благородный, по шапке попадёт, если там сгинет. Лучше кого из деревенских взять… Ну как можно его в походную группу-то? Его бы на пост ей-богу.
- Майор сказал, что не можно его менять. Приказ какой-то пришёл с высоких мест, чтоб его и без всяких возражений.
- Не простой-то барин наш. – Начал Клещ. - Сразу ясно было, что непросто так его сюда послали: тихонько, да ещё в рядовых. Ну, ничего, сходит – бог даст и выживет. А вы не волнуйтесь нянечка, - обратился Клещ к Фоме, - вы ведь с ним пойдёте, так что и в «Крае» сможете, пелёнки менять; а потом он про вас стишок напишет.
- Ну и блядивый же ты. – Сказал на это Фома.
А Григорий в тот момент всё бегал, слегка отставая от друзей. Ноги у него болели, но не так как в первые дни. Григорий попривык, окреп, и муки физических занятий не казались ему такими невыносимыми, да и была у него цель – не издохнуть. Встреча с тем ужасным «упырём» раскрыла глаза молодому барину на то, где он очутился. И уже было не ясно его разуму, правда ли батюшка послал сюда отпрыска, для защиты, а не для убиения.
На неделе Григорий сходил в телеграфную и в двух словах выразил всё своё возмущение родителю. Через время молодой барин получил в ответ словестный подзатыльник, указание оставаться в Абакуме и напоминание о том, кто хочет его крови. Всё это было сказано кратко, холодно и рублено, по телеграфному – как папенька умел.
Но позавчера к юноше пришло письмо от матушки, которое подсластило тяжкое существование.
«Гриша, - обратилась она к нему по-простому, - мальчик мой, я каждый день прошу господа нашего, не сильно отягощать твой не лёгкий путь. Надеюсь, ты нашёл в Абакуме друзей, прижился и нашёл своё пребывание там не таким тяжким, как нам с тобой представлялось. У нас с твоим батюшкой всё хорошо. Он почти каждый день посещает Уваровых, но те пока непреклонны. Но ты не бойся, у него обязательно всё получиться и ты сможешь вернуться домой. Напиши мне ответ, я буду ждать его. Люблю тебя.
Мама».
Григорий с трудом сдержал слёзы, после прочтения письма. Он скучал по семье, дому, Петербургу; по встречам на квартире на Большой Гостиной, где он упивался горьким, да слушал неудачные куплеты молодых поэтов, духов вызывал и развратничал.
Хотелось всего этого назад, но Григорий был бессилен вернуть те времена… Или же нет?
- А есть где выпить в Абакуме? На вечер нам обещали пару свободных часов. – Спросил младший Лыков у сослуживцев, после окончания пробежки.
Один почесал репу и ответил:
- Здесь корчма на соседней улице есть. – Это был Боря с лицом, изуродованным чёрной оспой и огрубелыми от крестьянской жизни руками.
- Не, надо куда-то попрестижней. Есть здесь такое место?
- На улице Камбера есть ресторан. – Ответил Вадим Трубецкий, четвёртый сын бедного провинциального дворянина. Его широко посаженные глаза, окружённые веснушками, всегда улыбались, а светлые волосы были идеально причёсаны.
- Токмо дорого там. Не потянем. – Опять сказал Боря.
- Потянем. – Успокоил Григорий вроде бы друга. – Мне матушка послала на карманные расходы немножко, так что отведаем вместе ряпчиков.
- Вместе?! – Опешил Боря, крестьянский сын.
- Ну, не одному же мне идти, а кроме вас, мне и пригласить некого.
Трубецкий улыбнулся, соглашаясь, Боря смутился, но отказаться не посмел.
Вечерком, когда все армейские дела были закончены, свободные люд пошёл по своим делам. И трое друзей пошли. Их ждал неблизкий путь: нужный ресторан стоял в центре, где улица Камбера, соединялась с улицей Колесникова.