Вдруг злобно залаяли собаки глядя в одну сторону.
Из-за бугра волоча ноги, вышла фигура, чёрная от грязи и запёкшейся крови, одетая в порванную одежду.
- А ну цыц! – Крикнул собакам Борзятник и те успокоились. – Не бойтесь. Это мертвец просто – они безобидные. – Сказал проводник выхватившим оружие иностранцам.
Бенджамин не опустил карабина Кольт-Молния. Он продолжал держать цель на мушке. «Мертвец» не двигался, всё стоял и не понятно смотрел, или нет.
- Ну, хотите, палите. Только проку с этого не будет. Он ж мёртвый уже. Да опустите, говорю – уйдёт он ща! – Уже разозлился Борзятник.
Прогремел выстрел. «Мертвец» отшатнулся, ему снесло весь лоб, но он не упал, словно ничего и не произошло; нападения не было, завывания как в старых байках про призраков не было – тишина.
Царапина дослала новый патрон в патронник винтовки Мосина и ещё раз выстрелила – на этот раз в сердце. Мертвец отошёл ровно на один шаг, постоял пару мгновений, и ушёл.
- Знакомый мой. – Сказала Царапина и закуталась в плащ.
VI.
- Тащи! Тащи ирода! Утопнет! – Кричал Петя басом.
Три мужика тащили мула за поводья, пытались вытащить его из трясины. Мул ревел по-своему, брыкался, всеми силами мешал себя спасти.
Петя рассвирепел, тоже взялся за поводья и дёрнул. Поводья лопнули, и мул с отчаянным воплем тихонько пошёл ко дну. Лебедев выстрелил бедному животному в морду.
- Петя – ты дурак. Тебя Иванушкой назвать надо было. – Заговорил гадости Клещ. – Зачем полез? Без тебя достали бы.
- А ну замолкни, а не-то шею как те щас накистиню! – Петя возвысился над Клещом как дуб.
Бесовское отродье в виде мужика сгорбилось и, спрятав голову в фуражке отошло.
- Паёк придётся поурезать. – Сказал Лебедев, смотря на почти скрывшегося в воде мула.
Крайские тропы завели экспедицию на болото ещё вчера, под вечер; так что было принято решение пройти опасный участок на следующий день, на свежую голову и при солнце, что и было сделано.
Переход не задался. После недавних дождей болото растеклось и поднялось. Места, где раньше экспедиции смело проходили, теперь были не столь надёжны. Вот мул и оступился к концу дороги, да в панике зашёл в трясину.
- Ладно, веди дальше Куща. – Сказал Лебедев и пошёл за стариком след в след.
Григория уже замучался от этого похода. Полтора дня перехода через леса, болота, речки изжили из тела молодого барина все силы, и при этом они прошли преступно мало. Они постоянно, что-то обходили, крались, шли сложными местами, когда можно было напрямик, легко.
- Вот чего здесь?.. Вон по-левому бережку прошли бы… - Забормотал себе под нос Григорий от недовольства. – Там сухо, ровно…
- Нельзя там. – Послышался из-за спины голос Фомы.
- Почему? – Спросил Григорий.
- Потому что там сухо и ровно. – Фома широко улыбнулся. – А здесь местами воды по плешь, топи, да трясина. Здесь твари какой, сложней до нас будет дотопать, пока она до нас прёт, мы её уже к чертям не раз отправим.
- А если тварь летающая, или плавающая?
- Коли так, конечно придётся потрудиться. От всего смекалка не убережёт.
Последний отрезок перехода был самым сложным: там тропу совсем затопило. Экспедиторам пришлось идти по пояс в воде. Это было самое мерзкое купание в жизни Григория. Никогда ещё ему не приходилось ходить в столь: вонючей, грязной, тинистой массе, которую даже водой он не смел назвать.
Промокнув и устав, люди устроили привал на полянке окружённой камнями и развели пару костров.
Места вокруг были поразительные: нетронутый лес с деревьями, что были древнее человечества; черневая тайга, всюду ели стоят целым бесконечным стадом, уходящим за горизонт.
Но в этом «Краю», в этой язве на теле земли, действительность омрачалась, краски потухали, словно тень нависла над всем, или всё накрыло пеплом.
Что-то вспыхнуло, сидящий на шинели в развалки Григорий подпрыгнул. Гражданские баловались с фотоаппаратом, запечатлели местные виды. Их глава Шишков улыбался и всё что-то записывал, приговаривая подчинённым учёные понятия, перемешенные с восторгом.
Шишков, как Григорию казалось, имел нездоровую любовь к Сибири. Молодого барина сводила с ума, мучала, изводила каждая секунда, проведённая здесь, в Сибирской тайге, а Шишков ничего – ему, хорошо. Он всё ходил от человека к человеку и слушал их истории из жизни: как Боря валил лес, как Трубецкий в разные города ездил; как Петя до службы был самым желанным мужиком на деревне, как Клещ любит всех посылать к чёрту, кто его расспрашивает о жизни.