ОНИ появились чуть позже. Когда тьма совсем загустела, а дождь разошёлся, ОНИ и пришли; выползли из воды ожившей болотной грязью в форме человека и пошагали к свету на нетвёрдых ногах.
Молодой часовой вскрикнул, завидев ИХ. Сколько ИХ было, того тогда никто не мог сосчитать, даже тот, кому учёность позволяла: не было времени, да и страх мешал.
Загремели выстрелы, люди повскакивали; Лебедев зажёг сигнальную шашку и ослепительно белый свет разогнал тьму.
Григорий чуть не увалил винтовку от охватившего его ужаса. Сколько ж ИХ было… многие десятки на свету, а во тьме – насколько хватит фантазии.
Всё больше и больше стволов изрыгали огонь и свинец, ансамблем зазвучали звуки стрельбы, оркестром! Сильнее всех гремели дробные ружья, а быстрее – пулемёт-ружьё.
Толпа ИХ не останавливалась и не приостанавливалась, пёрла и пёрла. Брызги грязи и чего-то чёрного летели во все стороны, от тел ИХ отрывались целые куски, но ОНИ шли, теня руки вперёд.
- Шишков! – Крикнул Лебедев. – Уводите мулов!
Шишков со своими людьми принялся отвязывать сходящих с ума от страха мулов.
Пока мулы боялись, пёс лаял и рвался вперёд, но Куща, держал его, что-то приговаривая.
Когда мулы были отвязаны и их стали уводить Лебедев приказа:
- Отходим понемногу! – У него был мощный голос, слышимый даже в нескончаемой канонаде выстрелов.
Во время был отдан этот приказ: ОНИ уже перелазили через камни, от НИХ до людей оставалось немного.
К большому несчастью один из солдат поскользнулся и упал на спину. У него не было времени вставать: ИХ руки уже были в локте от него.
Один из НИХ повалился на бойца и накрыл его лицо, своим. Они соединились, словно в поцелуе. Руки человека пытались оттолкнуть от себя ЕГО, но руки скользили и ничего не могли поделать.
Когда акт «соития» был окончен, ОН отлип от солдата, который завопил, завизжал. У него пропали глаза и зубы, и язык. Они теперь были ЕГО. ОН смотрел на людей голубыми глазами и раскрывал жёлтозубый рот, и что самое страшное – говорил:
- ДРУЗЬЯ… ПРИВЕТ… ИДИТЕ… СЮДА…
Клещ бросил шашку динамита.
- Бежим!!! – Крикнул он, и все побежали.
Рванувшаяся за ними толпа вдруг разлетелась на ошмётки, а кого не задело, те повались.
Люди побежали через лес. Григория от тряски подкашивало ноги, и он всё падал. Фома каждый раз хотел его поднять, да Боря успевал быстрее.
Бежали не долго: больше не посмели. Нашли место получше и просидели там до самого утра – без шума.
Вот только когда стало светло, и дождь закончился, разожгли костёр, да принялись за готовку еды.
Мокрые, продрогшие люди потянулись к костру, от их тел пошёл пар.
- Фома. Боря. За водой. – Приказал Лебедев.
Им дали фляги и по котелку.
Недалеко тёк ручей с чистой водой, за пригорком. Боря стал набирать воду, а Фома – прикрывать.
Опять было тихо в «Краю», выстрелы сожрало прошлое, а все другие звуки «Край» слопал ещё в будущем. Листва на деревьях вот только шелестела на ветру, да гнус жужжал над ухом.
Боря набирал одну флягу за другой, до самого горла. Старательный был парень.
- Я гляжу, ты за барином за нашим приглядываешь? – Спросил Фома.
- Ага. Да вы не подумайте, я ж от чистого сердца. Пропадёт ведь здесь без помощи.
Внезапно, шею Бори пронзила боль. Под кадыком вылезло острие штыка. Боря не мог вскрикнуть: рот наполнялся кровью. Парень растерялся, не знал, что ему делать. Руки сами собой пытались дотянуться до ствола винтовки, чтобы выдернуть штык из горла, да не могли его найти: давно уж убралась винтовка. Боря лежал, погрузив пол лица в воду.
Ему вспомнился ручей возле родной деревни, куда он с братьями бегал купаться, после тяжёлого дня. Там он купался, за девками гонялся. Вспомни папашу и мамашу – они хоть и попёрли его сюда, он их всё равно любил…. Любил.
Фома вытер штык опавшей листвой, затащил тело Бори поглубже, чтоб течение унесло, набрал воды, и вернулся.
Григорий и Трубецкой удивились, встали.
- А где Боря? – Спросил Трубецкой.
- Тута должен быть? Я его ещё за котелками послал? А что, нету? – Хорошо сыграл удивление Фома.
Григорий и Трубецкой уже было побежали искать друга, да Лебедев им крикнул:
- Стоять! Нет его больше, «Край» сожрал. – Лебедев говорил это спокойно, словно и не потерял бойца.
- Простите ребятки. – Подошёл к ним Фома. – Тут же не далёко было. Думал, добежит до вас, а оно вон как получилось.
Григорий с Трубецким не знали, что им и делать. Друга надо было искать, однако Лебедев не позволял, и страшно было до ужаса.