Клинтон тут же ощутил воздействие «безделушки»: дерево, что только стояло перед ним, вдруг пропало, и за ним он увидел фигуры в серых шинелях.
- Боюсь, это нас уже обходят. – Предупредил всех Бенджамин.
- Ха-ха! Ну, ты и балабан Борзятник! Выходи, говорю! Остальных мы не тронем, если выйдешь!
- Понятно, что не тронете! Тронуть у вас смелости не хватит! Пристрелите, да и всё! – Ответил на слова каторжанина Борзятник.
Тем временем Бенджамин и Деминг легли в удобной позиции и стали ждать «гостей».
Те вышли из кустов не спеша – грязные, мокрые, разодетые поверх одежды во всякую всячину - для защиты, превратившие свои ружья и винтовки, в не пойми что.
Клинтон выстрелил первым, Деминг – сразу за ним. Два каторжанина упали замертво; остальные – начали стрелять в ответ, или разбегаться. Их было семеро; только здесь, а сколько их могло быть вообще – неизвестно.
- Прижимай их к «баланде»! – Выкрикнул команду главный каторжанин.
Весь лес закишел фигурами в сером. Целые рои свинца летали меж деревьев, вгрызались в них и в землю.
Борзятнику пришлось отдать команду «фас» собакам, чтобы хоть немного отвлечь огонь каторжан от себя: «безделушка» его имела предел своих сил. Псы понеслись в атаку обстреливаемые со всех сторон. Их хозяин и Царапина воспользовались этим и начали стрелять.
Пара каторжан полегла, до некоторых всё же добежали собаки – их участь тоже была прискорбна.
У Бенджамина закончились патроны в карабине, и он взял один из револьверов. Американец видел сквозь дерево, как к нему шёл каторжанин. Он резко вышел из-за дерева, нацелился на противника, но тот вдруг испарился: «безделушку» не отпустил.
Бенджамин выстрелил в пустоту, и та ответила ему ответным выстрелом. Пуля попала Клинтону в руку, пустоте – чёрт знает.
Американец упал, застонал, всё перед ним то пропадало, то появлялось. Эффект «безделушки» смешивался с дезориентацией, даря Бенджамину неописуемо отвратительные чувства. Но он всё равно пришёл в себя и положил на секунду «безделушку» на землю. Каторжанин был мёртв: пуля попала ему в грудь.
Бенджамин поспешил встать, хоть и через силу и боль, ведь бой продолжался.
Каторжане продолжали наседать, сжимать клещи. Но получалось у них это всё хуже и хуже: их ведь больше не становилось, а на оборот – пули забирали жизнь то у одного, то у другого.
- Амба им всем! Ну, вперёд, не стоять! – Крикнул главарь, подгоняя подчинённых.
Каторжане побежали в атаку. Восемь против четырёх.
Клинтон увидел их сквозь дерево, положил «безделушку» в карман и начал палить. Одного пристрелил, но второй успел добежать до американца и порезать правый бок штыком.
Бенджамин и каторжанин сцепились, пытаясь друг друга повалить и придушить. Дважды раненный и уже не молодой американец проиграл и оказался на земле. Каторжанин насел на него и направил штык карабина Клинтону в горло.
Внезапно, голова каторжанина взорвалась. Это Деминг сделал меткий выстрел, после чего схватил нож и побежал в атаку, что-то выкрикивая на китайском.
Царапина понеслась вслед за ним, выставив штык винтовки вперёд.
Глава каторжан достиг своей цели: Борзятника. Он нажал на курок, но выстрела не произошло, мушкетон изрыгнул лишь клубок дыма.
Главный каторжанин завопил от злобы и побежал на Борзятника, размахивая мушкетоном, как дрыном. Приклад мушкетона был утяжелён железом, так что производимое каторжанином действо, являлось крайне опасным.
Борзятник остановил удар, выставив вперёд двустволку, потом, попытался выстрелить, однако, промахнулся; дробь пролетела возле головы каторжанина, но того даже не поцарапало.
Бенджамин не мог помочь, он даже не мог стащить с себя мертвеца. Да и остальные были слишком заняты собственным выживанием. Только один единственный не убиенный пёс ринулся спасать хозяина.
Главный каторжанин заметил, что на него несётся смерть и отпрыгнул. В итоге, собака не спасла хозяина. Она врезалась в него и вместе с ним полетела в «мешалку».
Ох и воплей же было. Процесс смешивания был столь омерзителен, что Бенджамин поспешил закрыть глаза; главный каторжанин побежал прочь, вымаливая помощи у бога; Деминг спрятал лицо в ладонях; и только Царапина улыбалась.
Наконец, «мешалка» выплюнула дымящийся, вопящий кусок плоти.
От вида Борзятника хотелось выпустить всё содержимое желудка, столь он был ужасен. Голова превратилась в кашу из человеческих и собачьих черт. Три глаза – два человеческих и один собачий – дёргались от агонии. Лицо стало вытянутой мордой, во рту перемешались человеческие зубы и собачьи клыки.