Царапина подошла к валяющемуся борзятнику.
- Убей… меня… - Прозвучали слова, так же смешанные с собачьими звуками, из-за чего трудно было их разобрать.
Царапина наклонилась и сорвала с шеи борзятника «безделушку».
- Нет. – Сказала девушка и ни говоря больше ни слова, отошла от Борзятника.
Тот завопил, заумолял, трясясь и плача.
Царапина не обращала на это внимания. Она помогла Демингу поднять Бенджамина, после чего, стала уводить обоих отсюда.
Борзятник продолжал кричать вслед.
- Может… убьём? – Спросил Бенджамин.
- Нет. – Коротко ответила Царапина.
IX.
Мужчина закончил зашивать рану на боку Бенджамина и начал перевязку. Американец следил, как пальцы аккуратно обматывали тело бинтом.
В душе Бенджамина царило спокойствие: он был в привычном мире с его привычными невзгодами. Тело не изнемогало от вечного напряжения, разум не жгло от постоянного ожидания неведомой опасности. Только раны ныли, да рука онемела от дырки в плече и висения на куске бинта. В целом же – благодать.
- Ну-с, вот и всё голубчик. Жить будете, правда плечо всё ж в непогоду напоминать о себе будет.
- Фенкс. – Сказал Бенждамин, взял свои вещи целой рукой и вышел в коридор.
В скверном месте пришлось лечиться Клинтону. Здесь пахло всем скверным, чем только могло: дерьмом, мочой, гнилью – телесной, зубной. К оным прибавлялся запах эфира, что делало дыхание в этом месте действительно затруднительным.
Но не запах более всего отражал скверность сего места, а нищенство каждой детали, их ветшалость. Всё чего не коснулся б взгляд Бенджамина, излучало бедность: стены, люди и одежда на них, звуки сквозняка и урчания животов.
Клинтон, как человек вершащий незаконную деятельность, был вынужден обратиться с ранами не к врачам в госпитале, а к… Собственно Бенджамин не знал к кому он обратился, да и вовсе он ни к кому не обращался.
Царапина приволокла его сюда, пред тем протащив через границу «Края», болота и лес. Она и уж тем более Деминг не бросили Бенджамина, а меняясь, помогали ему идти.
На улочках Абакума пришлось идти по самым тёмным и нелюдимым местам, там, где не ступала нога городового; где пьянь, набившись по углам, вливала в себя «зелёного змея» и горланила песни; где бедность иссушала людей, делала их безразличными и жестокими.
- Вылечили? – Спросила Царапина, когда Бенджамин вышел из комнаты «врача». Рядом с ней стоял Деминг, ждущий дальнейших указаний.
- Да Скреч. – Ответил Клинтон, надевая шляпу.
- Хорошо. Теперь давай покумекаем о том, что будет Бабаю говорить. «Безделушек» мы конечно принесли, но Борзятник мёртв, а он был очень важным человеком для Бабая, его лучшим ходоком. Нужно сказать Бабаю что-то такое, во что бы он поверил.
- Скажем правду, кроме правды о смерти Грейхаунда. Скажем, что на него напали двое и убили, а мы помочь не успели. - Бенджамин научился врать о смерти, понимать, когда нужно врать напропалую, а когда достаточно полуправды.
С Бабаем не просто было достаточно полуправды, она с ним была необходима. Бенджамин осознавал, что такого человека не обманешь абсолютной ложью, зато правда приправленная щепоткой лжи, вполне может сработать, хотя об этом можно говорить далеко не с полной уверенностью.
- Ну что ж, посмотрим тогда какой из тебя враль. – Сказала Царапина, перед этим устало выпустив воздух из лёгких. Она подобрала свои вещи с пола и пошагала к выходу. Бенджамин и Деминг, разумеется, за ней.
Они даже не успели отойти от здания, когда их окружили семеро – все в приличной одежде с «котелками» и кепи на головах. Они не скрывали оружие – револьверы и обрезы винтовок да дробных ружей.
- Каталка, что здесь забыл? – Узнала одного из этих людей Царапина. – Не уж-то сам Бабай за нами послал? – У Царапины на лице образовалась гримаса притворного удивления.
- Так есть. – Ответил Каталка. – Бабай хочет быть уверенным, что его бабки никуда не денутся по дороге к нему… или от него. Так что давай маруша, полезай в бричку, да без глупостей. И этим это передай.
- Мы понимаем. – Коротко сказал Бенджамин.
- Ну вот и хорошо… Лезьте давайте.
Брички было две. Обе новёхонькие, ещё толком не познавшие дорог.
Троицу посадили в первую. С ними погрузились четыре молодчика: два на место возницы, ещё двое – к бокам брички уцепились. Остальные погрузились во вторую бричку.
Поехали. Брички затряслись на мощёной дороге.
Люд смотрел на них со всех сторон, особенно кумушки, кои уже собирались разносить весть про такое-то происшествие. Снова трупы в реке обнаружат, если течением не унесёт, или рыба не пожрёт. Беспризорная детвора вся к берегу сбежится трупы обворовать.