Пробираться через запутанную, заставленную судёнышками и всяким хламом территорию порта, оказалось не легко, но молодой дворянин с неприсущей ему настырностью, пытался её пересечь. Он расталкивал людей, не обращая внимания на их возгласы, шёл с гордо поднятой головой, чтоб каждый видел, что в город приехала ни какая-нибудь там деревенщина-провинциал.
Так Григорий и прошагал до самых ворот порта, шагая с походкой индюка.
На улицах города, народу хаживало немерено. Григорию, как жителю столицы такое было привычно. Для него здесь людей даже маловато казалось. Ну уж, разве может какое-то провинциальное захолустье, сравниться с Санкт-Петербургом, столь величественным во всех отношениях местом? Разумеется, нет.
Местным постройкам не хватало изящества. Здесь всё подчинялось индустриальному стилю, - серому и холодному, стальному и кирпичному. Народец же словно из самых злачных мест Петербурга вылез. Попрошайка на попрошайке, и хулиган на хулигане, сразу видно.
Всё же видимо Григорий ошибся о цивилизованности этого местечка. Она сюда ещё медленно ползла, вместе с железной дорогой. А так здесь типичная Сибирь, земля диких, тёмных людей, и всякой людской грязи, что свозилась сюда на каторгу.
Григорий ещё долго мог мысленно распинаться об убогости этого края, но ему нужно было добраться до места службы. Он вновь начал просить у людей помощи, показывая свои манеры и притворную терпеливость, пока, к нему всё же не подошли.
- Здрасте ваш бродь. Надо куды? – Спросил у Григория аляповатый, низкий, так ещё и лысый мужик с картузом на голове.
- Надо. Где у вас здесь солдаты размещаются?
- Это недалече, на севере. Могу показать, чтоб не плутали.
- Покажите. – Согласился Григорий. – А я вам заплачу.
Мужичок улыбнулся. Зубы у него оказались кривые и гнилые.
Повёл мужик дворянина по улочкам, да разного рода закоулочкам. Дороги были хоть и мощённые, но грязные, воняющие лошадиным помётом, узкие, клаустрофобные из-за напирающих с двух сторон домов.
Всякие лавочки да магазинчики стояли повсюду. В одних тикало бесконечное множество часов; других пахло выпечкой, или не очень свежими овощами. Какие-то были яркие, украшенные, престижные, а на каких-то стояло клеймо банкротства и неудачи.
И весь этот шёлк и убожество, теснились друг к другу, вместе с домами.
Григория тошнило от подобного: прекрасное не должно, соприкасаться с мерзким, от того может появиться уродливый плод. Но не было в этом городе выбора у успешных людей, не могли они отгородиться от плебса.
Когда город пошли потоки людей, земля здесь скупалась как горячие пирожки. Десятки торгашей прибывали сюда и сотни любителей испытать свою удаль. Спустя время чей-то бизнес поднялся, а то и разросся, остальные же разорились, погибли, или стали везти бессмысленную борьбу за тонущее дело всей их жизни: для кого-то это был последний шанс на светлое будущее.
- Сюды. – Сказал мужичок и указал Григорию на ещё более узкую улочку. – Здесь можно укоротить путь.
Григорий пошёл за мужичком без задней мысли, - а зря. Стоило им зайти подальше, как вдруг из неоткуда появилась троица мужиков поздоровее и повыше сопровождающего. Все трое с дубинами. У лысого мужичка же, в руках появился ножичек, страшно блеснувший на скудном солнце.
- Чемодан сюды. – Потребовал мужичок. – И деньгу с часами.
Григорий со страху выронил чемодан из рук и трясущимися руками стал вытаскивать бумажник, да и вообще всё ценное из карманов.
Тем временем хулиганы окружили Григория, осмотрели его со всех сторон.
- Туфли больно хороши. Сымай. – Сказал самый здоровый нагло лыбясь.
- А чё ж только туфли. Пускай и пальтишко снимает. – Посмеялся мужик с чирьем на физиономии и покрасовался дубиной с металлическим набалдашником. Такая могла черепа крушить как фарфор.
Григорий и туфли, и пальто снял, да вот только не осторожно это проделывал. Пальтишко он уронил, так ещё в грязную лужу.
Мужики осерчали.
- Ах ты, скотина криворукая. – Злобно, скалясь, сказал самый здоровый и врезал Григорию по лицу кулаком: не захотелось ему дубину об него пачкать. Да и кулака с лихвой хватило.
Григорий упал в грязь. У него закружилась голова, в глазах потемнело.
Бить его больше не стали, хотели да не успели. Полиция прибежала.
***
- Эх, ваше бродие, что ж вы за человеком-то таким поплелись?
У Кудыки ведь написано на лице, что он ворюга и грабитель, а вы... так попались. - Всё отчитывал Григория далеко не рядовой полицейский - майор, с бакенбардами и чёрными кудрями, - вылитый Пушкин.
Молодой человек же всё трогал вздувшуюся щеку, и каждый раз отдёргивал руку, почуяв резкую боль.