– Принаряжаться зачем, если просто «знакомый»? Без этого «старые времена» плохо вспоминаются?
– Позовут тебя на встречу выпускников через двадцать лет, посмотрим, как наряжаться будешь.
– Не пойду, – безапелляционно заявила Ольга. – У нас пацаны поголовно или идиоты озабоченные, или скучные мямли. С ними неинтересно.
– Это сейчас, а через два десятка лет…
– Так ты ведь идешь на встречу не с выпускниками, – а с одним конкретным мужиком, – не унималась Ольга.
– Да, – у Лизки сдавали нервы. – Ужинаю с мужчиной, ты довольна?
Она гневно затолкала туфли в коробок и забросила в глубины шкафа, чувствуя пылающий внутри костер негодования. Отшлепать бы эту непрошеную малолетнюю совесть по мелкой заднице.
Ольга вспомнила о салате и продолжила демонстративно и противно хрустеть.
– И кто этот новый папочка? – провокационно наивным голосом спросила она, хлопая ресницами с наигранной невинностью.
– Нарываешься? Хочешь, чтобы я занялась твоим усиленным воспитанием?
– Ой, боюсь, боюсь.
Капуста закончилась, и теперь Ольга тщательно вылизывала майонез с ложки.
– Мне кажется, папе не понравится.
– Да? – Лизка вошла в комнату. – И где же он, твой папаша? Пусть придет, лично расскажет, что ему не нравится. Ну?
– Я откуда знаю. Это же вы чего-то не поделили, не я.
– Найдешь – тогда и поговорим.
Ольга поникла и умерила спесь. Она представления не имела, куда делся отец и почему. Но и сдаваться без боя тоже не собиралась.
– В милицию заяви, – предложила она. – Пусть разыскивают хотя бы. Или тебе известно, где он?
– Ты помнишь, как у вашего Ковалева папа вышел за сигаретами и пропал? – спросила Лизка. – Считай, что твой отец тоже побежал за папиросками.
– Он не курит.
– Тогда, за хлебом. Невелика разница.
– А тот хрен…
– Прекрати его так называть! – потребовала Лизка.
– Тот хрен, – повторила Ольга, – он прямо лучше папы?
Она вела себя вызывающе, не скрывая ехидной улыбки. Возможно, стоило отреагировать более спокойно, но Лизка находилась в состоянии непреходящего стресса, и ей так захотелось сорвать с Ольгиного лица отвратительную ухмылочку, что она не сдержалась и выпалила:
– Этот, как ты выражаешься, «хрен» и есть твой настоящий отец, между прочим!
Уже произнося эту страшную фразу, Лизка поняла, что говорить ее не следовало. Кто знает, как Ольга отреагирует на правду. Возраст опасный, взрывной. Буквально на днях по телевизору седовласый профессор в очках полчаса растекался мысию по древу, что подростки и юноши чувствительны, эмоционально не уравновешены и в ранней юности отличаются девиантным поведением, поэтому могут и повеситься от депрессии, вызванной неудачным замечанием.
– Врешь!
– Вру, – согласилась Лизка, пойдя на попятную.
– А если не врешь? – Ольга прищурилась, пытаясь по внешнему виду матери определить, как в действительности обстоит дело.
– Это я тебя утихомириваю. Привлекла внимание нестандартной фразой. Есть такой прием в педагогике.
– Поклянись здоровьем бабушки!
– Детский сад какой-то! – возмутилась Лизка.
– Поклянись! – упрямо твердила Ольга, и ничего не оставалось, как пообещать:
– Честное слово!
– Клянусь здоровьем матери, – подсказала Ольга.
– …клянусь здоровьем матери!
«Я же не сказала, в чем именно клянусь», – подумала Лизка, тайком скрестив пальцы и по-детски радуясь собственной хитрости.
44.
Работать становилось тяжелее. Раньше Саня ездил на «раскопки» с мыслью отдохнуть от суеты и неподвижно посидеть на раскладном стульчике, наблюдая за сыплющейся из-под луча краенитовой пылью. Зрелище завораживало похлеще текущей воды или огня, пожирающего сухие ветки.
Чтобы окончательно не отупеть, брал в дорогу книги – в основном, справочники по физике. У Тальберга нашел самоучитель иностранного языка и попытался изучать, надеясь попрактиковаться на Шмидте. Но дальше определенных и неопределенных артиклей дело не пошло, да и слова категорически отказывались запоминаться. Саня водрузил книгу на полку и вернулся к учебникам.
Однако в последние дни ситуация кардинальным образом поменялась. Вокруг места добычи растянули ту самую сетку, о которой Кольцов докладывал Платону. Но защищала она не от потенциальных взбесившихся зайцев, а от реальных недовольных людей, толпившихся за ограждением и выкрикивавших лозунги и проклятия на любой вкус. Если бы их пожелания сбылись, Саня давно бы умер от огромной кучи редких болезней – даже от побежденных медициной в позапрошлом веке.
За периметром стояли люди в форме и наводили на митингующих страх суровым взглядом и старыми автоматами. Небольшой положительный эффект имелся – толпа боялась приближаться, но крики тише не становились.