– Блин, – расстроилась она. – Что я сделала не так?
– Забыла про минус. Раза четыре. И вот тут не возвела в квадрат.
Она, нахмурившись, крутила в руках листок, разукрашенный красными пометками.
– Где оценка? – удрученно спросила она.
– В этом-то и проблема. Ты куда-то собиралась поступать?
– Хотелось бы.
– Ума не приложу, зачем тебе это, но выше тройки поставить не могу. Извини, но математика тебе не дается.
Ольга поникла. Не то чтобы она мечтала поступить в институт, но лишний гвоздь в крышку гроба ее небольших мечтаний не радовал.
– Поэтому предлагаю переписать работу без ошибок. Но тихо и в обстановке строжайшей секретности.
– Большое спасибо, – воспрянула духом Ольга и схватила протянутый ей листок, каждую страницу которого украшала подпись Тоцкого – чтобы хитрые школяры не подменили на заблаговременно принесенные из дому. – Можно начинать?
– Конечно, приступай. Хоть одну ошибку оставь, выше четверки не поставлю.
Ольга старательно переписывала правильные ответы, сильно нажимая на ручку, и парта тряслась мелкой дрожью. Вскоре она закончила.
– Готово!
Тоцкий взял листок, тщательно проверил, исправил нарочную ошибку и с чистой совестью поставил четверку.
– Молодец. Теперь тихо иди и постарайся никому не попадаться на глаза. Подожди за калиткой, нужно поговорить.
Ольга кивнула и выскользнула из классной комнаты. Тоцкий отнес протокол завучу.
– Что-то вы задержались, могли еще вчера сдать, – заметила она.
– Так получилось, – развел он руками.
Выйдя за калитку, едва нашел Ольгу, пристроившуюся на случайно уцелевшей скамейке чуть дальше по улице. Разговор предстоял серьезный, поэтому двадцать метров пути к ней он потратил на попытку придумать удачное начало.
– Пройдемся, – предложил он.
Пошли дворами. Судя по всему, они снова направлялись к парку.
– Оль, – Тоцкий прервал томительное молчание. – Нужно серьезно поговорить.
Ольга шла с мрачным выражением лица. Она предчувствовала, что продолжение ей определенно не понравится.
– Знаю, вы сейчас скажете что-то нехорошее, – догадалась она. – После таких слов никогда ничего хорошего не бывает.
– Почему же, – он растерялся. – Не обязательно.
– Тогда говорите, – милостиво разрешила Ольга. – Но только приятное.
– В общем… Я…
Он запнулся. Дальше фразы «надо серьезно поговорить» он продолжения не придумал.
– Я долго рассуждал… одним словом… если взглянуть на ситуацию под разными углами, так сказать…
Ольга терпеливо слушала, но практически не выказывала эмоций. Он терялся и запинался.
– Я копался в чувствах… анализировал… вот… Думаю, мы делаем неправильные вещи.
Они шли через парк, как и вчера.
– Хочешь в кафе? – спросил Тоцкий, на секунду отвлекаясь от предстоящего непростого разговора. – Удобней говорить, да и я проголодался.
– У меня аппетита нет, – ответила она.
Тем не менее, он заказал для Ольги какой-то безалкогольный летний коктейль.
– Не стану ходить вокруг да около, – начал он. – Нам надо завязывать с этими вечерними прогулками.
– Почему? – не понимала она. – Нам же так хорошо вместе.
– Не уверен. Я про тебя не знаю и – самое для тебя неприятное – мне не очень-то и интересно. Мы из параллельных вселенных, не пересекающихся ни в одной точке.
Ольга сидела насупившись.
– Оль, думаю, все будет в порядке, – утешал он. – Ты очень красивая девушка.
– Я в собственной жизни ничего устроить не могу, даже с математикой не срослось, – сказала она плаксивым голосом.
– Жизнь на алгебре с геометрией не сходится клином, – возразил Тоцкий. – Выбирай то, что получается. Если есть желание, готов с тобой бесплатно позаниматься началами анализа. Только без слез и истерик.
– Вы совсем ничего ко мне не чувствуете? – спросила она жалобно.
– Нет, – признался он, вцепившись в последний шанс сказать правду, пока не стало слишком поздно и ситуация не зашла в дебри, откуда без боя не выбраться. – Ты не обижайся, но не более чем отеческие чувства. Ты мне нравишься, но исключительно платонически.
– И обо мне не думаете?
– Когда мы вместе, у меня одна мысль: только бы кто-то нас не увидел и ничего не подумал неприличного, – разоткровенничался он.
Она вздохнула, нырнув в пучины уныния.
Потом гуляли по забытым и неухоженным парковым тропинкам. Ольга сначала бродила молча, а Тоцкий безвольно плелся за ней следом и постоянно спотыкался о корни деревьев в затянувшемся ожидании. Он физически чувствовал, как она проходит через положенные стадии признания неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие. Наступление гнева сопровождалось яростным хлестаньем листьев хворостиной. А во время депрессии она прислонилась к одинокой березке и пустила слезу.