Небрежно сказанные Платоном слова больно ранили Лизку. Она, конечно, не девочка, но и крест на жизни ставить не собиралась. До сей поры она об этом не думала, особенно с такой точки зрения. Ну и Тальберг, хоть и поступил, как редкостная свинья, тем не менее, не заслуживал заочного развода.
Настроение окончательно испортилось. Лизке все опротивело и ничего не хотелось – ни отдыхать, ни есть, ни пить, ни танцевать. Она бы с радостью ушла домой и рухнула в кровать. И никаких Платонов в радиусе трех километров.
– Ты плохо обо мне думаешь, – выдавила она.
– Я хорошо о тебе думаю, – возразил Платон. – Постоянно и непрерывно. Я сделаю твою жизнь лучше.
Она смотрела в окно, но так как солнце уже выключилось, она видела только собственное отражение. Замученное лицо когда-то красивой женщины. А может быть, она еще привлекательна? Почему-то же вьется возле нее Платон, замуж зовет, золотые горы обещает.
– Где Тальберг? Нету его, а я здесь, рядом в трудную минуту, – продолжал он. – Полная финансовая независимость. Можешь не работать.
– Мне нравится моя работа.
– Тогда можешь работать, – милостиво разрешил он. – Неважно.
– Для меня важно. Все важно.
Ему надоело держать коробочку на весу. К тому же, Лизка не выказывала желания ее открывать и любоваться на самое дорогое кольцо, отыскавшееся в этом Мухосранске.
– Я не давлю. Решение за тобой.
Она кивнула.
Принесли заказ. Она не притронулась к содержимому тарелки, а продолжала молча смотреть в стол.
– Кушай, на удивление вкусно, – Платон жевал с набитым ртом. – Могут, когда захотят. Хуже, чем в столице, мясо пережарено, салат не посолили, но на безрыбье, как известно…
– Не хочется, – перебила Лизка. – Нет аппетита.
Он бросил на нее подозрительный взгляд и продолжил трапезу. Он громко и шумно работал челюстями, а когда обсасывал кость, Лизку и вовсе передернуло.
– Зря не захотела, – он вытер салфеткой жирные пальцы. – Это лучшее из имеющегося.
Затем пригласил на танец. Она снова пожалела, что надела проклятые жмущие туфли, гори они синим пламенем.
Он взял ее за талию и повел. Лизка впервые оказалась в непосредственной близи от него, поэтому только сейчас учуяла слабый, но явный запах перегара, пробившийся даже сквозь ужин, проглоченный с таким аппетитом.
– К Ольге буду относиться, как к родной дочери – обеспечу, образование оплачу, на работу пристрою, – перечислял он тихо на ухо. – Ты же знаешь, у меня со связями в порядке, правильные люди на хлебных местах.
– Что значит «как»? – Лизка посмотрела широко открытыми глазами, переполненными неподдельного удивления.
– Что не так? Буду любить, как смогу. Тем более, она девчонка самостоятельная.
– Она и есть твоя дочь, клоун, – с нее словно спало наваждение, и вернулась способность трезво мыслить.
Он замер, пораженный ее словами. Дело принимало неожиданный оборот. Он осознал, что никогда толком и Ольгу не видел. Если бы увидел, заметил бы сходство. Что-то же досталось ей от него.
– Э-э-э… – протянул он. – Ты же говорила…
– Да, – разозлилась Лизка. – Ты был самовлюбленным болваном, с которым я не смогла бы прожить и года, не повесившись. Прекращай цирк, ты Димке сам об этом рассказал, а теперь изображаешь наивность.
– Ничего я не говорил. Я с ним и поговорить не успел. Он перебрал и «отключился».
– Опять врешь, – не поверила она. – Ты всегда врешь.
– Что значит «опять»? – вспылил он. – Я никогда не вру.
Спустя мгновение он осознал ошибку. Лизка взорвалась и возмутилась на все кафе:
– Маринке ты про сегодняшний вечер тоже правду расскажешь? С подробностями опишешь?
– У нас с ней сугубо физические отношения, – сухо проронил он.
– Это у тебя с ней сугубо физические, а она быть с тобой хочет не только раз в неделю! – почти кричала Лизка. – Ты ее первая серьезная любовь с детства, она за последние месяцы духом воспрянула. Ты бы видел, какая она замученная после развода ходила! У нее две радости в жизни – сын и ты. Я сюда пришла, чтобы это тебе высказать.
– Я… – он замолчал. Кровь приливала к щекам, но сосуды протекали слишком глубоко, и он никогда не краснел, чем всегда гордился. Навалилась тяжесть, и он будто стал еще ниже. Посмотрел на гневные Лизкины брови и сказал сквозь зубы: – Врет она и хочет меня охомутать, чтобы уехать в столицу и жить на мои деньги. Вам всем только этого и надо, на бывшей жене насмотрелся.