– Придурок, ты ничего не понял. Тебе не я интересна, тебе нужен трофей, ты до сих пор не можешь себе простить поражение Димке. Скажешь, неправда? – она не стала ждать ответа, и добавила ультимативным тоном: – Я ухожу и прошу не звонить, не писать, в гости не приходить. Пятнадцать лет не виделись, остаток жизни замечательно переживем друг без друга.
Она сняла с крючка плащ и надела, не с первого раза попав в рукав. Платон хотел подскочить и помочь, но она одернула руку и проговорила голосом полным твердого льда:
– Не прикасайся ко мне. Никогда.
Схватила сумку, набросила на плечо и решительным шагом рванула к выходу.
Он остался сидеть, раздумывая о том, что должен пребывать в ярости, но внутри ничего не шевельнулось, только легкая досада портила настроение. И даже новость об Ольге на самом деле не особо впечатлила.
Почему-то вызывало беспокойство, расскажет ли Лизка Маринке о произошедшем. С другой стороны, ему будет проще с порвать с Мариной.
Он заказал коньяк.
51.
Тальберг второй раз в жизни сидел у начальника службы безопасности. Владелец кабинета сменился, но мебель и внутреннее убранство за предыдущие пятнадцать лет ничуть не поменялись.
Платон так и не появился. Удалось выяснить, что он отказался от водителя и уехал на служебном автомобиле. Телефон не отвечал на звонки. После нескольких попыток дозвониться и отключения солнца сообразили, что сегодня уже ничего случится.
– Мы не полиция, – развел руками Безуглый. – Формально, я в его подчинении, и если он вменяем, я обязан соблюдать субординацию и выполнять приказы и распоряжения руководства. Но моя б воля, я бы его в бараний рог…
– Я думал, вы по линии министерства.
– Не совсем, зарплату я получаю тут. Меня сюда в ссылку отправили за прокол на предыдущем месте.
Тальберг удивился, хотя из чувства такта не стал расспрашивать, что именно нужно сделать, чтобы оказаться в Лоскутовке. Но Безуглый сам пояснил:
– На беду выявил хищение, которое не стоило выявлять. Но пошел на принцип.
«А ведь нормальный, судя по всему, мужик», – подумал Тальберг, привыкший не доверять людям в форме, особенно если их работа состоит в непрерывном контроле твоей деятельности на предмет нецелевого использования целевых средств.
– Тогда напишу заявление, – объявил он. – Самотек многим может стоить жизни.
– Не надо, – попросил Безуглый. – Во-первых, бесполезно, потому что у Демидовича такие связи, сам же за решеткой и окажешься. Поверь, я на своей шкуре прочувствовал. А во-вторых…
– Я должен, – перебил Тальберг. – Это мой долг ученого.
– Заладил, как попугай, «я должен, я должен»! – передразнил Безуглый. – Тебе больше всех надо?
– Да. Ведь я нашел способ добывать краенитовую пыль, а теперь получается, я в ответе за последствия. Если бы не я, ничего бы не случилось. Ни с Кольцовым, ни с Самойловым.
– Вроде ученого, который бомбу придумал?
– Да, именно так.
– Понимаю. Но ты же не умеешь будущее предсказывать. Ты просто хотел, как лучше.
– Я обязан был предвидеть, – продолжал заниматься самобичеванием Тальберг.
– Ничего невозможно предугадать, даже то, включится ли завтра солнце.
Безуглый подошел к одному из шкафов, через стеклянные вставки на дверцах которого проглядывали стопки бумаг, собранные в скоросшиватели. Он нагнулся, открыл нижнюю секцию и достал бутылку.
К счастью, это оказался простой коньяк, а не затрапезная платоновка.
– Других спиртных напитков не признаю, – гордо объявил Безуглый. – Думаю, не помешает для снятия стресса.
– Лекарства, – Тальберг, показал на затылок. – Мне нельзя.
– Пожалуй. Я и забыл, что тебя Кольцов «оприходовал». Тогда рюмашку приму, если не возражаешь. А за Платона не волнуйся. Я обязательно что-нибудь придумаю – у меня тоже есть связи. Какая-нибудь проверка выявит нарушения. Ты поверь, у меня на Платона большой зуб.
Тальберг задумался, глядя на чучело зайца, которое исправно продолжал таскать следом. Олег выглядел уже не так белоснежно и имел слегка замученный вид. Тем не менее, он вдруг подмигнул и шепнул:
– Кольцов говорит, Платон нервничает. Интересно, почему? Есть над чем задуматься.
И снова замер.
– Не хотелось бы, чтобы институт пострадал. Слушай, – Тальберг перешел на «ты». – Николай Константинович обмолвился, что Платон нервный ходит и со здоровьем не в ладах, к чему бы это?
– Да, я тоже заметил, – подтвердил Безуглый. – Он такой после покушения.
– Покушение? – удивился Тальберг, размышляя, сколько событий он пропустил, находясь в анабиозе. – Кто покушался-то?
– Краепоклонник какой-то, псих. Я тебе ничего не говорил. Конфи… конфеде… конфиденциальная информация, следственная тайна. Ты никому!…