– Сам-то сколько языков знаешь?
– Один, – Валентин Денисович ничуть не смутился.
– «Как на велосипеде, ноги вспомнят», – передразнил Тальберг. – Тут ноги не помогут. У Шмидта здесь сплошная терминология, а я в герпетологии и на родном языке-то не силен.
– Места про змей можно опустить, – предложил Безуглый.
– Боюсь, там про одних змей и будет.
– Вряд ли он написал бы твою фамилию, если бы писал только о герпетологии.
– Есть же профессиональные переводчики…
– Конечно, – согласился Безуглый, – но разве тебе не любопытно прочитать лично, ведь зачем-то Шмидт тебя упомянул.
Тальберг сходил в пустую лабораторию, где взял с полки самый большой словарь из имевшихся.
– Готов, – объявил он, вернувшись. – Давай тетрадь.
Он пролистал до последних заполненных страниц и заметил множество мелких записей за сутки до смерти. Причем ближе к концу дневника буквы становились неуклюжими и кривыми, поэтому превращался в неудобоваримую кашу, но к счастью, Безуглый оказался прав – Тальберг быстро втянулся и легко вспоминал значения слов, а когда не знал, догадывался из контекста.
Он читал вслух по одному предложению, а Валентин Денисович делал пометки.
«…Чем дольше наблюдаю за людьми, тем больше замечаю холодность, отчужденность, зависть. Трудно передать ощущения, когда ты общаешься с ними. Они кажутся добрыми, учтивыми. Не все, но большинство. Но при этом тебя никогда не оставляет чувство, что находишься в состоянии постоянной угрозы. Словно сквозь маску доброжелательства проглядывает хищная внутренняя натура, ждущая твоей оплошности и падения, чтобы всласть потоптаться по лежащему на полу телу, мешая тебе подняться и идти дальше.
Самое страшное, они верят в собственную доброжелательность. Это – то общее свойство людей – всячески оправдывать себя, виня в своих недостатках других.
Они улыбаются в лицо, желают здоровья и долголетия, а потом эти же сжигают твой дом, потому что ты оказался успешнее их. Тут все построено на зависти. Человек, добившийся пристойного уровня жизни ценой собственного труда, повсеместно записан в сказочные персонажи. Если найдется такой экземпляр, его будут ненавидеть еще более прохиндея, заполучившего богатство нечестными путями. Причина благополучия вора, казнокрада, мошенника неприятна, но понятна.
Честный же деятельный человек вызывает сильнейшее негодование именно потому, что собственным примером доказывает возможность добиться любой поставленной цели, если прилагать необходимые усилия по ее достижению. Он на практике опровергает внешний характер причины неудач…»
– Философская болтология нам не поможет, – перебил Безуглый. – Ты переходи ближе к концу.
– Я не настолько бегло читаю, чтобы найти нужную строку, – оправдывался Тальберг. – Тем более, все записи сделаны за последние сутки.
– Ладно. Давай подряд, разберемся.
«…Здесь, вблизи от Края, зависть и ненависть становятся смыслом жизни. Думаю, что в in der Kante и кроются причины подобного мировоззрения. Он, кажется, влияет не только на змей, но и на людей, вблизи него живущих.
С раннего детства, когда мама прочитала мне известную каждому ребенку сказку «Как Бравый Рыцарь за Край ходил», меня поразил факт существования этой стены, опоясывающей мир. Я часто представляю себе, что может оказаться по Ту Сторону.
Пустота?
Такой же мир, как наш? Или другая разновидность, где история пошла по иным путем и в результате эволюции самыми разумными существами стали не бывшие обезьяны, а интеллектуально развитые дельфины, сумевшие построить морскую цивилизацию… Любое абсурдное фантастическое предположение имеет право на существование.
Одна загадка и бесконечное число вариантов ответа, каждый из которых может оказать правдой или ее слабой тенью. Не существует человека, с полной уверенностью знающего истинное положение дел. Не догадаться, не предположить, не вычислить, а именно знать. Точно и абсолютно, как непосредственный свидетель, узревший тайны мироздания воочию.
Когда у меня выдалась возможность попасть в то единственное место на земле, где люди должны быть наиболее близки к разгадке, я тут же ее воспользовался. Увы, к моему глубокому разочарованию, в НИИ Края занимаются всем, кроме Края, и за исключением одного единственного человека (Тальберг хмыкнул, догадываясь, кто этот человек), никого не интересует ответ на глобальный вопрос жизни, устройства Вселенной и смысла ее существования.
Чем дольше размышляю, тем чаще является видение, что наш мир – гигантский террариум, а Край – тонкая, но прочная стенка, через которую удобно наблюдать, как мы пожираем друг друга. Для таинственных наблюдателей мы всего лишь противные скользкие твари, сплетающиеся в тесные клубки и жалящие всех ядом.