Василиса теряла остатки терпения, и ему почудились струйки пара, выбивающиеся из ее ноздрей. Дело плохо, по всему следовало, что пора сдаваться.
– Ты, Василий, не юли. Не привык, видите ли. Хочешь, Толику расскажу, где, сколько и в каких позах только за последний месяц?
Пепел не хотел.
– Он нас обоих убьет, хоть и инвалид. И вместо полки повесит – тебя за шею, меня за причинное место.
– Пусть, – громко и отчаянно сказала Василиса. – Пусть! Разве это жизнь? Сплошные мучения! Чтоб он сдох вместе со своим домино!
И она решительно содрала с Пепла рубашку.
Он на протяжении всего процесса боялся, что в ответственный момент в комнату ворвется Костыль и накостыляет по самые помидоры, поэтому не мог сосредоточиться и пугался от каждого звука, а особенно от голоса Толика, периодически долетающего через форточку.
– Что ты делаешь? Прибью, скотина! – неожиданно заорал Костыль. Пепел вздрогнул и обмяк, но спустя мгновение понял, что это рядовая перепалка за игральным столом. Однако тонус был утрачен и пропал настрой.
Василиса в отчаянии показала кулак и грозно подняла бровь, усугубляя ситуацию. Пепел нравился себе больше живым, чем задушенным ревнивым мужем-рогоносцем. Он мысленно перекрестился, собрался с силами и приступил к делу, намереваясь побыстрее покончить с сомнительной честью выполнять за Костыля супружеский долг.
Вскоре Пепел поспешно натягивал штаны, путаясь в штанинах, и судорожно застегивал рубашку. Пуговицы не хотели лезть в дырки.
Голоса за окном одновременно смолкли, и он разнервничался.
– Я пошел, – объявил он в надежде, что самое страшное позади и он проживет одним днем дольше.
– Куда? – спросила Василиса, поправляя бюст. – Поешь, а то тощий, смотреть страшно. Небось, дома бутербродами давишься.
– Я не голоден, – Пепел мечтал поскорее оказаться где угодно за пределами этой квартиры – хоть на подводной лодке, хоть в шахте, хоть в эпицентре ядерного взрыва – всяко безопаснее.
– Поешь! – Василиса снова подняла бровь, выражая степень крайнего раздражения.
Пепел покорно сел и энергично взялся за гречневую кашу, норовя прикончить ее как можно быстрее. Гречка, как назло, оказалась сухой и не лезла в горло.
– Воды, – прохрипел он с набитым ртом.
– Пей, – Василиса налила в кружку кипятка из чайника, – говорил, жрать не хочешь, а вон как в рот напихал. Да ты не части, а то подавишься, не ровен час.
Пепел жадно выхлебал невкусную воду из кружки. Пока боролся с остатками гречки, Василиса смотрела на него мечтательным взглядом, от которого каша становилась поперек горла.
– Был бы ты нормальным мужиком, – размечталась она, – пошел бы, взял за шкирку и шмякнул о стену, чтоб он сдох.
Пепел от таких слов поперхнулся.
– Да как-то не по-людски!
– Нашел человека! – завелась Василиса. – Который год мучаюсь, а этот старый хрыч никак не сдохнет. Ты на ряху-то его посмотри, любой кабан позавидует, – она вздохнула. – А ведь он от цирроза печени должен три года как преставиться. Был бы обычным человеком, давно бы копыта откинул. А он нас с тобой переживет.
– Жестоко, – Пепел дожевывал остатки каши. – Инвалид все-таки.
– На голову инвалид! – разгневалась Василиса, и Пепел решил промолчать и лишний раз не провоцировать.
Голоса в форточке смолкли. Он прислушался и с мерами предосторожности выглянул в окно, готовый тут же нырнуть под стул при виде опасности.
Там стоял этот лощеный франт в пиджаке из администрации. Кажется, звали его Платон, если Пеплу память не изменяла. Платон что-то рассказывал Костылю, тот отвечал, а остальные с любопытством слушали, прекратив игру. Потом мужики захохотали, а Костылев вылез из-за стола, едва не смахнув ногой Клеща со скамейки, и вместе с Платоном удалился к турнику.
Пепел догадался, что происходит какое-то важное событие, на котором необходимо присутствовать. Он напялил кепку и бросил Василисе на ходу:
– Я побежал.
Она осмотрела его критическим взглядом.
– Гречку с рожи вытри, – сказала она с любовью в голосе.
Пепел выскочил на лестничную клетку, на бегу вытирая лицо рукавом.
Платон въехал во двор на служебной машине и приказал водителю остановиться возле доминошников. Ему претило якшаться с этим сбродом – еще живы были яркие воспоминания о предыдущем опыте, но так требовалось в рамках реализации первой части плана.
Он не хотел общаться одновременно со всеми и решил поговорить отдельно с Костылевым, являвшимся в компании заводилой.
– Добрый день! – Платон пожал присутствующим руки.
– Здорово! Давненько тебя не наблюдали, прогулы ставим, – Костылев приподнял бровь и осмотрел Платона с головы до пят. – Это не тебя давеча по ящику передавали?