– Меня, меня… Но я по другому вопросу.
– Прям, как живой, – гнул Костыль. – И пиджачок тот самый. Какие люди в наших рядах! – обратился он к доминошникам, ладонью указывая на Платона. – С самого верху, а и те не гнушаются нашей компанией!
Мужики натужно посмеялись.
– Надо поговорить, – тихо прошептал Платон, – важное дело есть.
– Говори, – милостиво разрешил Костыль.
– Хотелось бы большей приватности.
– Интиму, что ли? – захохотал Костылев, а остальные поддержали.
Он, не переставая смеяться, перелез через лавку, задев ногой Клеща, вытащил из-под сиденья спрятанный костыль и, тяжело на него опираясь, пошел за Платоном, с удивлением обнаружившим, что у никогда не вылезающего из-за стола Костылева ниже колена отсутствует левая нога. Ее заменял деревянный протез.
«Попугая не хватает», – подумал Платон. Его озарило, что кличка Костыля обусловлена не только подходящей фамилией, а и более грустной причиной.
Они отошли к турнику с облезлой синей краской, где их никто не мог услышать.
– Ну, говори, что у тебя особо секретного.
– Меня проинформировали, что вы по специальности технолог пищевой промышленности…
– Ага, – сказал довольный Костылев. – Всю жизнь от звонка до звонка на мясокомбинате отработал, пока не закрыли в прошлом году.
– Замечательно, – Платон надеялся, что навыки технолога не пропиты подчистую за этот год.
– Вот тебе, кстати, результат травмы на производстве, – Костыль с довольным лицом показал на деревянную ногу, как на предмет особой гордости.
– И что же случилось? – спросил Платон, приблизительно догадываясь.
– Да знамо что, – ответил Костылев. – Фарш из человечинки видал? На внешний вид от свиного не сильно отличается. Сейчас доктора руки-ноги пришивают, а у меня и шить было нечего.
«Фу, какая гадость», подумал Платон и озвучил вслух:
– Фу, гадость какая.
– Почему сразу гадость? – не согласился Костылев. – Мяснику зрелище привычное.
– Кстати, отчего так по-старомодному, из дерева? – спросил Платон. – Столько замечательных материалов есть – и более прочных, и удобных.
– Эту я самолично выточил. У меня их четыре на выбор. Ты лучше говори, чего ради в такую даль потянул.
Платон рассказал план Демидовича Костылеву. На удивление, тот выслушал внимательно, ни разу не перебив и задавая вопросы по существу без обычных шуток-прибауток.
– Такие пироги получаются, – закончил излагать Платон.
– Оно, конечно, предложение заманчивое, – почесал затылок Костылев. – Но здоровье уже не то, да и годы тоже…
– Не прибедняйтесь, меня интересуют ваши организаторские способности, а тут и без ног можно обойтись. Оплата вам понравится, гарантирую.
– Черт с тобой. По рукам! – согласился Костылев. – Где набирать людей будешь?
– Над этим еще думаю, – признался Платон, составивший в записной книжке образец объявления о наборе на работу, но не успевший поместить его в «Вечерней Лоскутовке». Проблем с желающими не ожидалось, но привлекать случайных прохожих не хотелось.
– У меня есть команда! – сияющий Костылев правой рукой показал на доминошников. – Лучшие и надежнейшие люди.
Платон окинул взором всю компанию, состоящую из Клеща, Пепла и других не менее колоритных персонажей, включая дедулю-божьего одуванчика, которого мысленно называл Лука. Их внешний вид не внушал особого доверия. Особенно смущал молодой детина лет двадцати, отзывавшийся на имя Алеша и от скуки ковырявший пальцем в носу.
– Никакого пьянства на рабочем месте, – потребовал Платон строго.
– Обижаешь, командир, – Костылев изобразил лицом праведное возмущение, словно оскорбился в лучших чувствах. – Я никогда себе на рабочем месте подобного не позволял!
– Ногу тоже по-трезвому потеряли? – поинтересовался Платон и по реакции понял, что попал в больную точку.
– Разок был заскок, с тех пор ни-ни!
– Один залет – и на вылет, – поставил ультиматум Платон. – Ясно?
– Ясно, – мрачно ответил Костыль.
– В понедельник в семь часов утра стоять у подъезда и ждать. Вас заберут и доставят на рабочее место.
– Есть, командир! – Костылев отдал честь и похромал к столу, где его ожидали сгорающие от любопытства товарищи.
27.
Звонок заливался соловьиной трелью. Тоцкий прильнул к глазку и увидел сосредоточенное лицо Барашковой, жующей жвачку, интенсивно двигая челюстями. Она настойчиво жала кнопку и нетерпеливо ждала, уставившись в глазок, словно надеялась разглядеть, есть ли кто внутри.