– Давай начнем с упражнения пять точка семь, – предложил Тоцкий. – Ты в этом вопросе путаешься.
Ольга пожала плечами. Ее познания в математике позволяли путаться в любой теме. Если не умеешь плавать, наплевать, на какую дистанцию делать заплыв – сто метров или километр, все одинаково недосягаемо.
Тоцкий принялся объяснять расчет производных, их геометрический смысл и их отображение в виде величины угла касательной в точке на графике.
Ольга рассеянно слушала, кивала, но он подспудно осознавал отсутствие мыслительного движения. Они оставались в исходной точке – он давал однотипные упражнения, но она не справлялась и с ними.
Она сидела расстроенная и рассеянная, и Тоцкий прямо спросил:
– Ты не можешь сосредоточиться? Перенесем занятие на другой день?
– Нет, все хорошо, – заверила Барашкова. – Постараюсь быть повнимательнее.
Он объяснял снова и снова. Он ценил старания, но хотелось результата. Он словно бежал по болоту и вяз на каждом шагу, не имея возможности достигнуть безопасной суши.
– Нельзя же настолько не понимать! – не выдержал он. – Это же элементарно!
Ольга поникла, уткнувшись в тетрадь. Он с опозданием сообразил, что у нее глаза на мокром месте. «Этого еще не хватало», подумал, растерявшись.
– Барашкова, – он говорил спокойно, не желая ухудшать ситуацию, но получалось сухо и официально. – Не нужно плакать, легче не будет.
Поток слез стал вдвое обильнее. «Плохой из меня утешитель», подумал Тоцкий и пожалел о решении связаться с репетиторством.
Наконец, Ольга поглядела на него мокрыми глазами.
– Еще чаю сделать? – предложил он, спасаясь от натиска тяжелого взгляда.
Она отрицательно мотнула головой. Молниеобразными полосками потекла тушь, и лицо Барашковой превратилось в зрелище не для слабонервных.
– Тебе надо умыться, – он повел ее в ванную.
Ольга покорно шла следом, почти перестав хлюпать носом. Воды в кране не оказалось, и Тоцкому пришлось поливать ей из ковшика. Ольга ополоснулась и повернулась к нему, спросив:
– У меня лицо чистое?
Тоцкий посмотрел и заметил на ее носу веснушки.
– Вроде бы.
Он передал ей полотенце. Она тщательно вытерлась. Возникла неловкая пауза, во время которой Тоцкий обдумывал дальнейшие действия – продолжать занятие или перенести на другой день? А еще лучше прекратить бесплодные попытки затолкать алгебру и начала анализа в симпатичную, но не пригодную для этого головку с мокрыми зелеными глазами.
– Сергей Сергеевич, – прошептала Ольга. – Я вам нравлюсь?
Он подсознательно ожидал вопроса со звездочкой и одновременно побаивался, хотя и проходил теоретическую подготовку.
Преподаватель педагогики Алексей Алексеевич Ушинский, мужчина лет шестидесяти, в начале одного из занятий выгнал девушек из аудитории, объявив, что у них сегодня «окно» и они могут заняться, чем душа возжелает. Когда последняя студентка исчезла, Ушинский видом заговорщика запер дверь изнутри.
– Хочу поговорить о самом щекотливом месте в вашей возможной педагогической карьере.
Аудитория напряглась в ожидании.
– Мужчина, как известно, существо любвеобильное, – продолжал Алексей Алексеевич, – По собственному богатому опыту говорю.
В зале раздались смешки.
– Мне шесть десятков стукнуло, а вам будет еще сложнее. Вы молодые, кровь горячая, хрен встает по делу и без оного, а делать с этим что-то придется. Девушки в старших классах и на первых курсах носят такие короткие юбки, что у меня, престарелого импотента, начинает шевелиться. Приходится прятаться за кафедру.
Снова раздались смешки.
– Поэтому хочу дать практические советы. Самый затратный способ – заведите девушку, жену, любовницу и всю неудовлетворенную возбужденность выплескивайте, так сказать, в них. Каламбурчик, кстати, получился. Представлять вы при этом можете, кого угодно, хоть знаменитую порноактриссу, хоть какую-то Лену из одиннадцатого Б, это ваши эротические фантазии. Своими делиться не буду, а то вы не заснете.
Он сделал паузу, чтобы аудитория отсмеялась.
– Если же с личной жизнью не срослось, существует такая вещь как мастурбация, но вы про нее прекрасно знаете, а если не знаете, товарищи подскажут.
Алексей Алексеевич прокашлялся и выпил водички из стакана.
– Есть еще неудобный момент, когда у вас встает непосредственно во время урока или занятия. Сначала вы волнуетесь в присутствии аудитории и слишком заняты собственными переживаниями, а потом привыкнете, перестанете смущаться. В задаче спрашивается, что делать?