Кэти стояла рядом с виноватой полуулыбкой на лице, кажется, слегка испуганная тем, как резко он дернулся — но не слишком. Сказала, словно извиняясь — или спрашивая:
— От тебя пахнет по-прежнему...
Что он мог ответить, кроме нелепого:
— Кэти, ну зачем ты?..
— Нам было так хорошо вместе... Я до сих пор все помню.
На глазах — жалобных, умоляющих — выступили слезы. Дел выпрямился и взял ее за плечи, но вместо того чтобы притянуть к себе — как она, очевидно, рассчитывала — слегка встряхнул.
— Кэти, не порть ничего. Нам было очень хорошо... когда-то — и давай сохраним друг о друге добрую память...
Это прозвучало, как фраза из какого-то сериала — глупая заезженная фраза. Он очень надеялся, что она сейчас уйдет и не надо будет продолжать объясняться с ней. Не дай бог — еще расплачется!
— Я так радовалась, когда узнала, что мы снова сможем быть вместе...
— Ну... извини.
За что он извинялся? За то, что женат, что любит свою жену и не собирается изменять ей с женщиной, которая не вызывает у него сейчас ничего, кроме раздражения?
Кэти вырвалась из его рук и отступила на шаг, голос ее стал резче, но в нем по-прежнему слышались слезы.
— Извини? Это все, что ты можешь мне сказать?!
— А что ты хочешь услышать? Ты же знала, что у меня семья!
— Ты всегда был женат — и это никогда не мешало тебе... не мешало нам!
Он снова сел за стол, потер рукой ноющий лоб и сказал — спокойно, как бы подводя итог всему разговору.
— Извини. Ничего другого я тебе сказать не могу — и ты сама должна это понимать. Так что... давай займемся работой. У тебя, кажется, скоро сеанс связи?
Кэти вскинула голову, поджала губы; сердито процокали каблучки. Дел даже не смотрел на нее, сделав вид, что уже углубился в какой-то документ. Внутри у него все дрожало, мелко и противно, как дрожит натянутая струна.
Надо же ей было устроить эту идиотскую сцену — именно сегодня, когда каждую минуту может случиться что-то ужасное. Именно сегодня, когда он узнал о смерти Томми. Именно сегодня, когда ему скоро нужно будет пойти домой и рассказать об этом Карен...
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Домой Дел пришел раньше, чем в последние несколько дней. Карен сидела в кресле, смотрела телевизор и даже не сразу заметила его появление. Так же она не замечала и того, что Томми-маленький вместе с Мании наполовину заползли под диван, и два вихляющихся зада свидетельствовали о том, что они заняты там чем-то очень важным и интересным.
— Привет, — улыбнулся он, входя в гостиную. Карен подняла голову и тоже слегка улыбнулась.
Он подошел, обнял ее и поцеловал — она как-то странно напряглась на мгновение, но тут же ответила на его поцелуй. Ему показалось, что выглядит она побледневшей и усталой.
— Ты себя плохо чувствуешь?
— Да, голова немного побаливает. Ничего, пройдет, — все с той же легкой улыбкой отозвалась она. — Сейчас пойду ужин делать.
И в этот миг Дел решил не говорить ей ничего о Томми, подождать один день, всего один день — до завтра. Может, она будет себя лучше чувствовать — да и ему самому нужно собраться с силами и подумать, как ей это лучше сказать.
Завтра... Ему сразу стало чуть полегче, и он нагнулся, вытаскивая ребенка из-под дивана. Томми, поднятый вверх, заулыбался во все имеющиеся молочные зубы и щедро предложил Делу то, что было зажато у него в кулачке — не слишком аппетитно выглядевший замусоленный кусок какой-то коричневой гадости.
Дел отверг подарок и сел в кресло перед телевизором. Ничуть не обидевшись, ребенок сунул это подозрительное нечто обратно себе в рот. Манци вспрыгнула на подлокотник, удобно устроилась на нем, сложив лапки муфточкой, и уставилась в телевизор.
— Карен! — позвал он, сидя спиной к кухне. — А что это у него?
Она подошла сзади и дотронулась до его плеча. Дел привычным жестом наклонил голову, чтобы прижаться щекой к ее руке, но неожиданно почувствовал, как рука вздрогнула и конвульсивно сжалась. Он резко обернулся.
— Что с тобой?
— Так... Кольнуло что-то, — ответила Карен с бледной спокойной полуулыбкой. — Знаешь, как говорят — кто-то прошел по моей могиле...
— Да брось, — усмехнулся он, — тебе о могиле думать еще рано. Что это Томми у нас жует... непонятное?
— А-а, это? — Она отступила на шаг и объяснила, уже возвращаясь на кухню: — Это свиное ухо, копченое. У него зубки режутся, и ему хочется все время что-то грызть. В одной из книг рекомендованы крекеры из муки грубого помола — а потом я прочитала, что ребенок может подавиться крошками. И вот... сначала я попробовала сухую колбасу — но она очень соленая, а потом придумала это. Я у Лори спросила — она посмеялась, но сказала, что это не вредно и если нравится — пусть грызет.