После нескольких месяцев скорби семья Голдман взяла себя в руки и подала иск. К сожалению для меня, но, возможно, к счастью для них, следователем оказалась я. Мне были даны строгие указания свыше разобраться с этим делом как можно «быстрее и тише». Я знала, что это значит: потратить день или два на поиски доказательств, а затем, в случае их отсутствия, написать стандартный отчёт, в котором говорилось бы, что, возможно, она добровольно обратилась к вампирам. Даже если бы собственные законы Семей не запрещали им вербовать лиц моложе двадцати одного года, больше всего маленькую Элис Голдман беспокоило, найдёт ли Барби свою потерянную туфельку, а не то, доживёт ли она до двухсот или трёхсот лет.
Это была та самая последняя капля, переполнившая чашу терпения. Я собиралась найти доказательства того, что она не обращалась к вампирам, и сунуть их под нос страховым воротилам, а затем заставить их выплатить этой семье то, что они заслуживали. Понятия не имею, почему я думала, что мне удастся выяснить, что с ней случилось, когда половина британской полиции не смогла этого сделать. Но я не собиралась позволять Голдманам получать это стандартное письмо-ответ.
Я целый день бродила по бывшему району, где жила Элис, и стучалась в двери, пытаясь найти кого-нибудь, кто знал что-нибудь полезное. Люди были вежливы, но очень устали. Полиция прочесала район и поговорила со всеми не по одному разу. Журналисты тоже. С жителей было довольно. Спустя несколько часов я села на край тротуара, совершенно подавленная.
Моё уныние прервал тихий высокий голос.
— Ты здесь из-за Элис?
Когда я обернулась, то увидела маленького неряшливого мальчика, который держал в руках скейтборд и смотрел на меня сверху вниз.
— Да, — ответила я.
— Ты её не найдёшь.
— Я знаю, — до сих пор не понимаю, почему я продолжала с ним разговаривать. Наверное, мне просто нужно было, чтобы кто-то был на моей стороне, даже если это всего лишь ребёнок. — Но мне нужно найти что-то, что докажет, что она не сдалась одной из Семей.
— Кровохлёбам? Это глупо. Все знают, что они не забирают детей.
«Да, — с грустью подумала я, — все это знают. Но это не имеет значения».
— Ты не из полиции, — сказал он, оценивающе глядя на меня.
— Нет. Я работаю в страховой компании.
Он сел рядом со мной, осторожно подперев свой скейтборд. Пока мы разговаривали, он всё время прикасался к нему, как будто хотел убедиться, что он по-прежнему на месте.
— Они не заплатят, не так ли? — спросил он, понимая больше, чем я могла бы предположить.
— Нет. Нет, они не заплатят.
Мимо нас проехала группа ребят на велосипедах. Некоторые из них выкрикивали непристойности в адрес моего нового спутника. Он проигнорировал их.
— Я могу пойти поговорить с ними, если хочешь. Заставить их не беспокоить тебя, — предложила я.
— Неа, — сказал он. — Они меня не беспокоят. Они просто кучка неудачников.
Я порылась в карманах, нашла мятую пачку жевательной резинки и протянула ему.
— Хочешь?
Он вдруг улыбнулся мне.
— Конечно, — он сунул жвачку в рот и принялся яростно жевать. — Я могу тебе помочь.
Я не уверена, было ли это из-за того, что он жевал, или потому, что я была удивлена его словами, но мне пришлось попросить его повторить то, что он сказал.
— Я могу тебе помочь. Я могу предоставить тебе необходимые доказательства.
Конечно, я ему не поверила. Но вместо того, чтобы ранить его чувства, я попробовала другой подход.
— С чего бы тебе это делать?
Он пожал плечами.
— Потому что ты кажешься славной. А Элис была моей подругой. Она иногда заходила, когда её мама была на работе.
Он встал, взял свой скейтборд и пошёл прочь. Оказавшись в нескольких метрах от меня, он обернулся.
— Ну, так ты идёшь или нет?
Я пошла. Я уверена, что это было крайне неуместно — последовать за ребёнком домой и остаться с ним наедине в гараже, но это оказалось одним из лучших решений, которые я когда-либо принимала.
В его гараже не было ни машины, ни газонокосилки, ни наполовину высохших банок с краской, как у большинства людей. Гараж этого мальчика от стены до потолка был увешан ультрасовременными компьютерами. Я уставилась на всё это, разинув рот.