— Дальше будет только хуже, Бо. Ты когда-нибудь видела, как героиновый наркоман пытается избавиться от этой привычки?
— Только по телевизору.
— Тогда ты даже не представляешь, насколько это тяжело. Ночная потливость, галлюцинации, твоё тело кричит от боли…
— Знаешь, ты не упомянул обо всём этом раньше.
— Это что-то изменило бы?
Я думаю об этом. Вероятно, нет.
— Почему ты это сделал?
Он молчит.
— Почему ты решил не пить?
— Я понял вопрос. Просто я никогда никому об этом раньше не рассказывал.
— Даже Тэму?
Он слегка смеётся и качает головой.
— Нет, даже не Тэму, — он вздыхает. — Была девушка. Далия. Самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Мы познакомились в Национальной галерее.
Я стараюсь не показывать удивления. Мне трудно представить, как Арзо бродит по городу и рассматривает картины.
— Да, Бо, — мягко продолжает он, — во мне есть кое-что культурное. Я даже читаю стихи время от времени. Так или иначе, я столкнулся с Далией перед портретом Джейн Остин. Она была большой поклонницей «Гордости и предубеждения», — его лицо искажается. — Я думаю, она искала своего мистера Дарси.
Я молчу. Очевидно, что Арзо нелегко рассказывать эту историю, и я не хочу прерывать его бессмысленным вопросом, который заставит его замолчать.
— Мы сходили на несколько свиданий. Через пять минут после знакомства я понял, что влюблён в неё. Провести остаток своей жизни рядом с ней — это всё, чего я хотел, — на его лице отражается боль, и он отводит взгляд. — Затем она исчезла. Без следа. Она не отвечала на звонки. Я не смог отследить её по этому номеру, потому что тогда ещё не было мобильных телефонов. Её семья не знала, где она, и она не появилась на работе, — он снова погружается в молчание.
Я наблюдаю за ним несколько мгновений. Когда становится ясно, что он не собирается говорить, я спрашиваю:
— Ты думал, её завербовали?
Он кивает.
— Мой лучший друг сказал мне, что она собиралась это сделать. Однажды, когда я работал, она повела его посмотреть на этот самый дом. И поскольку я был готов последовать за ней на край света, я убедил Лорда Монсеррата завербовать и меня тоже.
— Майкла?
Он кивает.
— Вне сезона?
Арзо слабо улыбается.
— Я могу быть очень убедительным. И у них были свободные места. По какой-то причине тот год был особенно неудачным в плане количества новобранцев, переживших процесс обращения.
Я в ужасе смотрю на него.
— Далия была одной из тех, кто не выжил?
— Нет, — он невесело смеётся. — Нет, она не была в их числе. Она оставалась в реальном мире, сбежала в Гретна-Грин с моим так называемым другом.
(Гретна-Грин — маленькая шотландская деревушка, прославившаяся тем, что в старину люди могли там вступить брак в обход суровых английских законов, — прим)
— О, чёрт возьми, Арзо. Мне так жаль, — я протягиваю руку, чтобы взять его за руку, но он отстраняется. Жалость — та ещё сука.
— Конечно, тогда я этого не знал. Я просто подумал, что совершил ужасную ошибку, обратившись, потому что её здесь всё-таки не было. Я не пил. Это был ад, но я, чёрт возьми, не пил. Я собирался вернуться к ней. Только вот, когда я дожил до полнолуния и стал Сангвином, а не вампиром, и вернулся, я застал их вместе, — его губы кривятся. — Блаженно счастливых.
Я не могу сказать ничего такого, от чего ему стало бы легче. Это целый груз обиды, который он, очевидно, носил в себе долгое время.
— Не могу поверить, что он тебе не сказал, — бормочу я.
— Мой друг?
— Нет. Чёртов Майкл Монсеррат. Не могу поверить, что он не сказал тебе, что её здесь нет.
— Таковы правила вампиров, Бо. Ты это знаешь. Это обет молчания.
— Он мог бы сделать чёртово исключение. Ему не нужно было нанимать тебя.
— Ему нужен был следователь, — Арзо вздыхает. — Это соответствовало его целям. Что бы ни случилось, Лорд Монсеррат заботится только о Семье.
Я чувствую себя виноватой из-за того, что ввязалась в это дело, но не могу избавиться от ощущения, что меня обманули.
— И теперь у него их два, — заметив растерянный взгляд Арзо, я поясняю. — Два следователя.
На его лице мелькает понимание, смешанное с сочувствием.
— В эти дни на него работаем не только мы. И он не подставлял тебя с О'Ши, Бо. И он не имеет никакого отношения к нападению на «Крайние Меры», — голос Арзо срывается. — Я тоже помогал убедить тебя.
Я отвожу взгляд. На самом деле никто не заставляет меня делать то, чего я на самом деле не хочу — мой дедушка подтвердит это. Но Арзо не лжёт, когда говорит, что присоединился к Монсеррату, чтобы убедить меня. Но что сделано, то сделано. Я всё ещё чувствую укол предательства, но сейчас я мало что могу с этим поделать.