Что можно было опять помириться, этого Нильс не допускал и давал себе слово, что это никогда не случится. Он сжал зубы и поклялся, что скорее язык у него отсохнет, чем он скажет хоть единое слово примирения. У него явилась потребность сделать что-нибудь такое, что причинило бы Мерте страдание, и чтобы придумать что-либо, он в этот день долго гулял и мечтал. Надо было причинить ей такое, что проникло бы ей в самую душу, и в то же время оно должно было показать ей, что для него она значила меньше, чем ничто.
Обдумывая это до послеобеденного времени, он в конце концов напал на мысль, с которой отправился к своей матери. Ему нужна была союзница, чтобы осуществить свою мысль.
Он застал мать за приготовлениями к печению хлеба, которым отец должен был запастись к отходу Дельфина в новое плавание; Дельфин должен был выйти в море через несколько дней. Маленькая, живая старуха как раз катала тесто, и мучная пыль облаком стояла вокруг нее. ее старые, умные глаза тотчас же подметили, что с сыном не все обстояло, как бы следовало; поэтому оhа сделала вид, что ничего не замечает, и только поздоровалась, рассчитывая, что он сам все расскажет, когда никто не будет спрашивать его.
Нильс опустился в кухне на стул, стоявший в сторонке, и почувствовал себя в таком странном настроении, что чуть не забыл обо всем, что пришел сказать. Только заметив, что- мать точно недоумевала, для чего он там сидит, он вспомнил о своем деле. Когда он затем начал говорить, он получил впечатление, что в это мгновение разбилось что-то, чего ничто уже не исправит. Ощущалась боль, точно грудь разрывалась на части, и ему было невыносимо встречать взгляд матеро, вследствие чего он уставился в землю
Он начал так:
-- Находите вы разве, что отцу стоит отправиться в этот раз? -- Мать ничего не ответила на сказанное сыном. Но она насторожилась, услышав тон, каким сын говорил, -- По-моему, -- продолжал он, -- отец уже стар и было бы лучше, если бы он остался дома на этот раз. Ведь я могу идти в плаванье. У меня еще есть время до самой осени.
Мать Беда стояла у стола и катала свое тесто, украдкой поглядывая на сына, а тот сидел, упрямо уставившись в пол, скрывая глаза под нависшими на лоб волосата.
-- Ну, отец достаточно стар, чтобы думать о самом себе, -- сказала она осторожно.
Мать Беда понимала, что это возражение не помогло бы делу. По всему она видела, что с Нильсом случилось что-то нежелательное, к тому же она знала, что в иной час менее опасно отпустить на море старого и хилого, чем молодого и здорового.
А Нильс не отступал. Он поднял голову, и лицо его было искажено выражением сдерживаемого гнева. Что он затем говорил, он в точности не мог бы потом припомнить, но ему казалось, что он приводил разумные доводы и ясно доказал, что было лучше, чтобы отец остался дома. Он принудил себя даже к хитрости и дал понять, что никто лучше матери не сумел бы обработать старика так, чтобы тот на все согласился. Все селение знало ведь это.
-- А постройка? -- попыталась ввернуть старуха. -- Предполагалось ведь, что ты останешься дома, чтобы продолжать постройку?
Нильс встал. Когда мать Беда увидела его лицо, она даже выпустила из рук тесто.
-- Господи, Боже мой! Мальчик, что с тобой? -- Он не ответил. Он с трудом переводил дух, точно что-то душило его. -- Кто тебя довел до такого состояния? -- крикливо сказала старуха. -- С нею я поговорю... скажу ей миролюбивее слово...
-- Не делай этого, мать, -- произнес Нильс спокойнее. -- Но сделай, чтобы я мог идти в плавание. Иначе нехорошо будет...
С этим он схватил свой шапку и прежде, чем мать успела остановить его, был за дверью.
Нильс бесцельно бродил, испытывая впечатление, что земля качается под его ногами и точно все, что совершилось в этот день, не было наяву. Как все это произошло? Как это было возможно? Не сорвался ли дьявол с цепи в этот страшный день?
Не то, что же это?
Вдруг он услышал звук, от которого сразу остановился. Дорога, на которой он стоял, вела в небольшую долину, покрытую короткой травой; в этой долине молодежь имела обыкновение собираться по вечерам для танцев. Теперь только он сообразил, что был ведь субботний вечер и что он шел прямо на звуки гармоники, которые раздавались внизу в долинке.
Нильс ускорил шаги и скоро был на площадке. Девушки сидели рядком на дерновом возвышении, которое образовалось на краю площадки у подножья скалы, а парни стояли кучками вокруг. Это были молодые лоцманы и сыновья рыбаков, таможенные служащие и несколько чужих моряков вперемежку. Несколько пар кружились на площадке и, точно увлекаемый непреодолимой силой, Нильс направился к ним. Он не собирался плясать; ему не охота была даже с кем-нибудь разговаривать. В нем загоралось при одной мысли, что кто-нибудь заговорит с ним, и был момент, когда ему пришло в голову, что лучше всего ему отсюда уйти. Что ему надо среди всех этих веселых людей.