Шегольм чувствовал себя счастливым в любви, которую так внезапно подарила ему красивая девушка. Но как завязалась связь, этого он не понимал и продолжал оставаться в неведении даже позже, когда встречался с Мертой уже много раз.
Точно зрелый плод Мерта со всей своей молодостью, пылом, любовью, веселым нравом и самоотверженностью упала в руки этого счастливого молодого человека, который принял все, как должное и точно иначе и быть не могло. Мерта приходила к нему на свидание, когда он желал этого, и назначала такие свидания, когда он просил. Она была нежна, ласкова и счастлива; она не требовала от него каких-либо обещаний. Август попал в страну счастья, где жареные поросята с воткнутыми в спинку серебряными вилками носятся вокруг, где сласти растут на деревьях и где вино бьет ключом из земли. Сколько времени это продлится, и продлится ли вообще, об этом он не думал. Не заботился он и о том, что не понимал этой любви, свалившейся на него в одну лунную ночь и сразу изменившей все его существование. Никаких объяснений он не добивался. Счастливый, горячий и сердечный приходил Август Шегольм на всякое свиданье, и ему казалось, что никогда еще он не испытывал чувств, какие внушала ему теперь эта девушка.
Однажды он коснулся того, что никогда не решался прежде говорить Мерте о любви, потому что предполагал ее привязанной к другому. Мерта посмотрела на него и спросила с видом полнейшего неведения.
-- А кто бы это мог быть?
-- Ну, да, -- ответил Август, -- были ведь люди, говорившие, что между Нильсом Олафсоном и тобою что-то налаживалось.
Когда лоцман упомянул это имя, он заметил, что выражение глаз Мерты изменилось. Сколько он помнил, никогда еще у нее не бывало такого выражения. Все лицо точно съежилось, а взгляд устремился мимо него в пространство, точно недоумевал и искал что-то.
-- Это было совсем напрасно, -- сказала Мерта, и любовнику показалось, что голос у нее был совершенно естественный.
Но обращение Мерты стало таким странным, что Август уже никогда не повторял своего вопроса, хотя он иногда просился на язык. Между обоими как бы пронеслось в это мгновение предостережение об опасности, и ласки в этот вечер были так необуздан, точно она всеми силами старалась забыться и что-то отогнать от себя.
Август Шегольм, однако, скоро забыл это впечатление, за первым свиданием при луне последовало много других. Ночь за ночью стояла на небе луна круглая и блестящая, ночь за ночью взирала она на двух молодых людей, которые в опьянении счастья встречались на плоских скалах, омываемых западным морем. Но ночь за ночью луна стала убывать, а когда она превратилась в кривой серп. Стоявший на темной синеве неба среди миллионов сверкавших звезд, ночи стали темнее. Налетел первый северный ветер. Влюбленные крепче прижались друг к дружке и укрылись в пещере, образованной у- самого берега несколькими огромными каменными глыбами и точно созданной служить убежищем для тайной любви.
Но тот же северный ветер, который загнал Мерту и ее поклонника в пещеру, носил Филле Бома в Марстранд, а когда Филле Бом вернулся, прошло уже три дня и ветер изменился.
Точно быстрый пожар, который захватывает пересохший участок болота и мелкими змейками пламени перекидывается с кочки на кочку, так распространилась на Сольмере весть, что Филле Бом вернулся не с одной, а с двумя лодками. Вторую он имел на буксире. Теперь она стояла у пристани Сторе Ларса. Кто хотел, мог идти туда и сказать, узнает он шлюпку или нет. Филле Бом сразу сказал, какая это была лодка, и не нашлось никого, кто мог бы возразить ему. Лодка была с Дельфина; эта была одна из просторных гребных лодок, которые рыбаки всегда берут с собою. Видно, она оторвалась от судна, и море принесло ее издалека, с середины Северного моря прямо домой к скалистому родному берегу. Кто мог знать, как она одна носилась по бурному морю? Вообще кто знал что-либо? Кто мог что-либо знать?
Толки о том, что найдена лодка, проникли в маленькие домики, разбросанные вокруг церкви на серых скалах, выдавшихся далеко в море. Они проникли на постоялый двор; бутылки с пивом были принесены из погреба, и собравшиеся мужчины горячо обсуждали дело. Они всползли по круче. и лоцманской площадке, и веселые голоса детей, лазивших там возле вышки, замолкли. Замолкло также пение сидевших на ступенях вышки, и все молча смотрели на море, выжидая, не появится ли вдали белый парус, приближающийся к острову. Один за другим мальчики покидали лоцманскую площадку и ловко, точно кошки, бежали по скалам и скрывались, точно птенцы, испуганные выстрелом по рассыпавшемуся выводку. На площадке стало пусто, так пусто, как после несчастия, спугнувшего людей. А между тем новость на легких детских ногах бежала далее и распространялась из избы в избу. Она проникла к матери Альбертине, постучалась к старому Олафсону и матери Беде. Она поймала Августа Шегольма в то время, как он шел ловить макрель, и ударила в пасторат, где пастор сидел за церковными книгами и потел над статистическими вычислениями.