Это и многое другое знала Мерта, и потому в глубине души она трусила, прокрадываясь между маленькими светлыми домиками, которые толпились за горою в этом единственном защищенном от западного ветра месте. Дыханье сперлось в ее груди, когда она увидела, что мать Альбертина в самом деле еще не спала и сидела на лавке под окном, в крошечном палисаднике, где рос душистый- горошек, со всех сторон защищенный живой изгородью.
Заслышав шаги, мать Альбертина обернулась, а когда она узнала в подходившей Мерту, она ей кивнула головой.
-- Доброго вечера, Мерта. Как у вас дома? -- спросила она.
-- Спасибо, у нас все достаточно хорошо...
Мерта в эту минуту забыла, что было основание к вопросу старухи. Ей пришлось собраться с мыслями, чтоб вспомнить, что сегодня случилось и что поэтому следовало сказать. Но тотчас же она все вспомнила и нужные слова сами пришли ей на уста. Она рассказала медленно и обстоятельно, как родился маленький брат, как мать выдержала все на славу и как много рыбы отец привез из Немецкого моря. Она становилась все спокойнее и довольнее по мере того, как рассказывала, потому что заметила, что старуха слушала с удовольствием. Она все время не упускала из виду того, о чем хотела спросить старуху, и именно потому она рассказывала лучше, чем сделала бы это в другое время. Потому что любовь делала ее хитрой, хотя она сама не замечала этого. Она даже похорошела во время рассказа. Цвет смуглого лица получил от оживления какую-то особенную нежную окраску, а темно-синие, большие глаза подернулись влагой и сверкали под красивыми бровями.
Рассказав, сколько рыбы отец наловил, Мерта спросила, стараясь казаться спокойной, но чувствуя, что сердце перестало биться в ее груди:
-- А ваших вы еще не дождались домой?
Дело в том, что у старухи был внук на ожидаемом судне. Это был мальчик, которому едва минуло десять лет и который не мог работать за мужчину. Но его отец имел долю в судне. Во время осеннего улова волна сорвала его с палубы и, если бы вдове пришлось продать эту долю, ей не осталось бы чем жить; поэтому тогда же, среди бурной ночи, когда на судне еще чувствовалось присутствие души только-что погибшего товарища, оставшиеся в живых девять дольщиков поклялись, что старший сын умершего товарища в ближайшее же лето будет принят на судно в дальнее плавание, не взирая на его малолетство. Девять взрослых товарищей должны были разделить между собою работу десятого, а мальчик -- получить свою долю, как полноправный работник. Так было лучше, чем взять десятым чужого человека. Поворчал только один. Но его голос был заглушен голосами остальных и, когда пришла весна, девять товарищей сдержали клятву. Маленький Альгот отправился с ними в дальнее плавание и уже раз, среди лета, счастливо вернулся домой, привезя свою долю рыбы.
Об этом старая Альбертина должна была теперь раздумывать, когда сидела одна в своем палисаднике. И вот, почему со стороны молодой девушки было вполне естественно заговорить со старухой о невернувшемся еще с моря судне. Она проделала это так осторожно... Она спросила только: "А ваших вы еще. не дождались домой"? Мерта находила, что на основании такой малости ни у кого не могло зародиться подозрений, и она была довольна, что сумела спросить так удачно.
Мать Альбертина не подала вида, что кое-что заподозрила. Она только покачала старой головой своей и проговорила;
-- Нет, мы еще не дождались...
И она замолчала. Тогда Мерта сказала.
-- Разве вы не тревожитесь за мальчика?
-- Нет, -- ответила старуха.
-- Вы что-нибудь... видели? -- спросила Мерта. Слово вырвалось у нее с такой силой, что она сама поняла, о чем спросила только тогда, когда вопрос уже был сделан. И она почувствовала, что сильно краснеет. Но несмотря на то, что она покраснела до самых висков, она твердо смотрела в глаза Альбертине и продолжала, не поддаваясь смущению: -- Правда ли, что вы можете видеть такое?
При обыкновенных условиях мать Альбертина ничего бы не ответила. Трудно сказать, почему она на этот раз была общительнее. Во всяком случае старуха не рассердилась, а посмотрела перед собою каким-то странным взглядом и ответила:
-- Да, это верно: я могу видеть.
-- И вы видели?