Леплиг перевел взгляд на разведчиков:
— Почему вы не напали на них? Вы могли бы выхватить энигму из лап этих грязных созданий, прямо там, прямо тогда! Вы бы вернулись в Коорх героями, ваши имена вошли бы в историю!
Разведчики молчали. Слова инспектора произвели на них ошеломляющее впечатление.
— Достаточно, инспектор, — мягко сказал магистр. — Конечно, у подобной геройской попытки завладеть энигмой были бы свои шансы, но что если бы они промахнулись, выдали свое присутствие и погибли?.. Кто бы тогда донес эту важную весть до нас? — он повернул голову в сторону Кейша и Налта. — Спасибо, вы двое свободны.
Разведчики поспешно вышли.
— Прошло уже две недели… — глухо сказал Леплиг.
— Я не хотел рисковать. Находка такого сокровища, как энигма — это исторически важный момент для всех энисов. Ты ведь знаешь это, и прекрасно понимаешь всю важность произошедшего. Каждая энигма чрезвычайно важна для нашего народа как единственное наследие Древних Богов Хаоса. Ты ведь знаешь, что и энигмы и Спящая дева, с которой они связаны, возможно, скрывают секрет нашего происхождения и ответы на многие другие вопросы, касающиеся нашей расы. Я должен был все как следует взвесить и обдумать. Я знаю, что ты посвятил много времени изучению этих священных сокровищ, и для тебя это вопрос чести. Поэтому из всех пяти инспекторов Коорха сейчас здесь присутствуешь только ты.
— Кто еще знает об этом?
— Я, Кеартез, Пейт, эти двое разведчиков, ты, и еще несколько кавалеров из числа тех, кому я могу всецело доверять. Эта информация не вышла за пределы дворца, иначе бы об этом уже было известно всему Коорху.
— Хорошо, — сказал Леплиг. — Что вы хотите предпринять теперь?
— Ты отправишься в империю Алтес, в наше посольство в Клейбэме.
— Повинуюсь, магистр, но зачем?..
— Оттуда ты будешь следить за развитием ситуации и информировать меня обо всем, что происходит в империи людей. Ты ведь понимаешь, чем обернется находка Седьмой энигмы?
— Да, — сказал Леплиг. — Каждый раз, когда кто-либо находил их, в мире случалось нечто чудовищное.
— Да, это знамение новой катастрофа. На этот раз это будет война, я уверен в этом. Иругами потеряли свою былую мощь, но их суть осталась прежней, несмотря на вырождение их магов и почти полное исчезновение искусных магических технологий. Они, как и мы, знают о магических свойствах энигм. Факт нахождения этого артефакта наверняка вылился для них в настоящее религиозное исступление. А это лишь означает, что они вновь захотят крови. Так сложилась судьба, инспектор, что Седьмая Зеленая энигма станет носить имя «энигмы иругами».
Леплиг нервным движением пригладил волосы, и торопливо допил коктейль, едва разбирая вкуса.
— Вы поставили в известность посла?
— Нет, — ответил Мерцез. — Пока мы будем сохранять молчание.
— Но… Почему?
Магистр вздохнул:
— Мы знаем лишь то, что Седьмая энигма найдена этими созданиями. Как я и говорил, это с большой вероятностью обозначает лишь новую священную войну, которую иругами объявят всем северным народам со дня на день, если это уже не произошло. Но пока они не предприняли никаких действий, и мы будем молчать. Люди ни о чем не догадываются и они пока не должны знать о том, что произошло в Красной пустыне две недели назад. Поэтому их посол ничего не знает. Наша главная задача в этих условиях вовсе не предотвратить войну и не вмешаться в разгорающийся конфликт, и даже не победить противника, если они осмелятся направиться в сторону Коорха. Мы должны только завладеть этой энигмой.
— Я понимаю Вас, магистр.
— Итак, ты будешь собирать информацию, касающуюся военных маневров на юго-западных и южных границах империи. Я буду присылать тебе своих помощников, с помощью которых буду передавать тебе другие распоряжения. Тебя будет сопровождать Кеартез, он поможет тебе, если понадобится.
Леплиг покосился в сторону сына магистра, но покорно склонил голову:
— Повинуюсь, магистр.
Мерцез скупо улыбнулся:
— В чем дело, инспектор? На мой взгляд, эта весть все же хорошая, чем плохая. Подумать только — Седьмая энигма найдена! И всего-то спустя двести пятьдесят лет после нахождения Шестой. И если эти рогатые твари не попробуют расколоть ее…
Леплигу показалось, что у него встали волосы дыбом только от одной мысли о подобном.
«А ведь эти безмозглые дикари могут попытаться это сделать… Внутри каждой энигмы заключена сила, способная уничтожить все на огромном расстоянии. Быть может, уничтожить весь мир!»
— Я шучу, шучу, инспектор, — с улыбкой сказал Мерцез, заметив выражение лица Леплига и вновь отворачиваясь к окну. — Ты ведь прекрасно знаешь, что расколоть энигмы невозможно.
Глядя на магистра Леплиг подумал о том, что ему выпало жить в интересное время, тревожное и пугающее — но невероятно интересное, способное в дальнейшем обернуть происходящие события в великое достижение всей расы энисов.
«Если только не обернуть все в сторону великой катастрофы».
Он закрыл глаза.
— Наследие наших пращуров должно принадлежать нам, чтобы ни произошло, — спокойно сказал Мерцез. — Наберитесь терпения, молчите и смотрите во все глаза, друзья мои. Мы не должны упустить наш шанс вернуть себе эту драгоценность.
Дождь не прекращался.
Кэрал плохо спал последнее время, и вкуса поглощаемой еды он не чувствовал. Перемены, которые с ним происходили, затрагивали как и психику, так и физиологию человека. Это пугало его, но настоящего страха княжич так и не почувствовал. Некоторые чувства притупились, а другие наоборот, лишь усилились. Иногда он слышал звуки, источники которых были слишком далеко, чтобы их мог уловить ухо обычного человека, и порой он ощущал новые запахи, такие насыщенные и сильные в этом таинственном влажном воздухе. Кэрал думал, что под действием загадочного перстня он превращается в какого-то хищного зверя, сохраняющего его прежний облик. Единственное, что его мало беспокоило в это время, так это погода. Он был благодарен небу за этот дождь, ставший его укрытием и сопровождавший весь его путь на север.
Холода от промокшей одежды Кэрал тоже не чувствовал.
Прошли сутки с тех пор как он покинул свой особняк в Керроне. Кэрал не был уверенным, но мог сказать точно — сейчас его ищут как главного подозреваемого в убийстве княжны Лейз и двух слуг. Возможно, сам отец Кэрала возглавляет поиски пропавшего княжича. Кэрал не хотел бы пересечься с ним и поэтому большую часть времени прошлой ночи он провел скрываясь и меняя дороги, иногда временно и направление своего движения. Старый трактов и узеньких троп здесь было полно, и у беглеца был широкий выбор. Он продвинулся на север совсем немного, всего лишь на десять километров. Этим днем он не рискнул двигаться дальше, ранним утром остановившись в небольшом постоялом дворе в небольшом поселении. По названию поселка ему далось определить свое местоположение: до Клейбэма, что должен был располагаться на северо-западе, было не менее двадцати километров. Княжичу удалось поспать несколько часов, однако большую часть времени он провел в ожидании, когда за ним придут. Дождавшись наступления вечера, Кэрал поспешно покинул поселок, направившись дальше. Он планировал обогнуть Клейбэм по широкой дуге, двигаясь по обширным окраинам этого огромного мегаполиса, чтобы как можно быстрее достигнуть северных лесов луговин Церхега и оторваться от своих преследователей. Княжич рассчитывал покрыть это расстояние в течение двух-трех дней, придерживаясь прежней тактики смены дорог и частично направления.
«Мне нужно попасть туда».
Кэрал не знал что с ним будет потом. Он так же не знал, встретит ли он там ту женщину, которая звала его по ночам во снах, и ради которой он поставил крест на своей былой жизни. Княжич понимал, что сейчас его будущее как никогда совершенно неопределенно, и его дальнейшие действия будут целиком и полностью зависеть от завершения этой истории. Чтобы добиться развязки ему осталось преодолеть последние два десятка километров.
Кэрал двигался по старой мощеной дороге, обочины которой превратились в сущее болото. Этот тракт пролегал через густой хвойный лес, и, следуя по этой дороге уже утром можно было быть на окраине Клейбэма. Княжич торопился, но не до такой степени, чтобы пренебречь интуицией, подсказывающей ему, что нужно двигаться крайне осторожно. Теперь он преступник и эти земли, которые несколько дней назад Кэрал мог бы назвать родными, теперь стали враждебными.