Крамской и еще пять товарищей сняли вместе просторную квартиру на 17-й линии Васильевского острова. Самую большую комнату сделали общей гостиной, часть комнат отвели под мастерские. Сюда приходили работать и остальные члены Артели, жившие в других местах. Хозяйство вела Софья Николаевна Крамская, молодая жена Ивана Николаевича, добрый его друг и помощник. Сам Крамской оставался главой и душой сообщества.
Какое это было для них замечательное время! Поначалу, когда художники въехали в свою новую квартиру, все их совместное имущество состояло из двух стульев и одного трехногого стола. Но никто не унывал. Тем более, что у Софьи Николаевны оказалась и вовсе роскошная вещь - старый рояль. Его, конечно, поставили в гостиной. По вечерам хозяйка Артели садилась за рояль и играла, а художники пристраивались со своими альбомами - кто на подоконнике, кто у стола, кто просто на полу - и рисовали. Затем по традиции начиналось общее чтение, потом обсуждение, споры. Все казалось важным, интересным. О чем только не говорилось здесь, в их любимой гостиной. «Это был хороший момент в моей жизни», - вспоминал много лет спустя Иван Николаевич.
Там же, в гостиной, по четвергам устраивалось общее собрание Артели. Приходили все ее члены, приводили своих товарищей - студентов Академии и университета. Народу собиралось множество. Каждому хотелось высказаться о работах товарищей, о прочитанных книгах и статьях и просто поговорить о жизни. Крамской любил вовлекать друзей в спор, а когда спорящие заходили в тупик, кто-нибудь непременно прерывал шумевших и поворачивался к Ивану Николаевичу.
- А ну-ка послушаем, что дока скажет. - К голосу Крамского всегда прислушивались.
Постоянным участником «четвергов» вскоре стал и молодой Илья Репин, будущий великий русский живописец. Он тогда только что поступил в Академию и вскоре, как в свое время Крамской с товарищами, разочаровался в ней. Студенты ругали своих профессоров и с восхищением говорили о четырнадцати бунтовщиках и о созданной ими Артели. И вот Репин упросил кого-то из старших товарищей взять его на очередной «четверг».
Свободная, доброжелательная атмосфера, царящая в Артели художников, увлекла Репина. Ему нравилась дружеская и в то же время откровенная взаимная критика. Никто не обижался, если его работой оставались недовольны. Напротив, старались переделать эскизы, исправить ошибки, добиться лучшего результата. Одним из самых серьезных критиков был Иван Николаевич. Репин всегда поражался меткости суждений Крамского. Стал приносить свои рисунки на его суд. «Мало-помалу я потерял к академическим профессорам доверие, интересовался только замечаниями Крамского, слушал только его», - рассказывал Илья Ефимович. Так же относился к Крамскому начинающий скульптор Антокольский и многие другие ученики Академии.
Уголок Артели художников. 1866.
Целое поколение молодых художников считало Крамского своим учителем. Его одобрение и похвала ценились выше академических наград. А ведь ему еще не было и тридцати. Влияние его на художников-современников росло. Тому немало способствовали черты его натуры - ум, честность, стойкость, решительность, увлеченность и тонкое понимание всего передового, прогрессивного.
В один из вечеров Репин принес на Васильевский остров свою очередную работу, чтобы посоветоваться с учителем. Крамской внимательно начал смотреть наброски Репина к задуманной картине. Илья Ефимович с волнением ждал. Прошла минута, две, а Иван Николаевич молчал.
Что-то, видно, его не устраивало в замысле молодого друга. Через некоторое время, серьезно глядя на Репина, он наконец заговорил. Не об этих карандашных набросках непосредственно, но об очень важном. О главном. Репин понял Крамского и запомнил те слова на всю жизнь.
- Художник есть критик общественных явлений, - страстно звучал голос Ивана Николаевича, - какую бы картину он ни представил, в ней ясно отразится его мировоззрение, его симпатии и антипатии и, главное, та неуловимая идея, которая будет освещать его картину. Без этого света художник ничтожен.
Понятно, что Крамской, так высоко ставивший задачи искусства, сыграл важную роль в развитии молодых живописцев. Много времени и сил уделял он руководству Артелью, своим товарищам и ученикам. Дела Артели шли все лучше. Добросовестное, талантливое исполнение первых заказов снискало художникам признание и известность. Заказов становилось все больше. Крамской даже беспокоился, как бы не начали друзья «валять» их, как он говорил, то есть халтурить. Но тревога оказалась напрасной. Все работали на совесть. Появились деньги. Артельщики сняли квартиру еще больше и лучше, ближе к центру. Летом они разъезжались по родным местам, а осенью собирались вновь, привозя этюды и картины из народного быта, портреты, пейзажи. Приезд каждого и знакомство с новыми работами становились всеобщим праздником.