— Я ребёнком был, — медленно произнес Джек. — Она мне… нагадала. Адского пса и мертвеца. Не то я их полюблю, не то они меня… Мутная история, в общем. Я почти сразу из головы выкинул. Так почему вы решили перебраться в Гильбоа? И откуда?
Плеснув ещё бурбона себе в стакан, Брок усмехнулся.
— Ну, Барнс ничего такой мертвец. Ему лет сто скоро будет, а мне с адским псом явно польстила. Ну да ладно. Ты потом сладенькому расскажи, он любит всякую мистику. Это он, кстати, решал, куда ехать, я тогда уже псом бегал и лапу на столбы задирал. Из Штатов мы.
========== 7. ==========
Вечером Джек, сытый и вымытый, лежал на своей кровати, теперь не кажущейся такой уж широкой, между Броком и Джеймсом.
— Никогда не пробовал тройничок с мужчинами, — признался он. — Вы же не против?
Барнс молча погладил его по животу и устроил голову на плече, жарко выдыхая в шею.
— Ты себя в зеркало-то видел, высочество? — облизал губы Брок. — Как можно от такой красоты отказаться? Знал бы ты, как у меня всё поджималось, когда наблюдал за вами, думал, сдохну или из окна сигану, но оторвать взгляда не мог.
— Зеркало показывает мне стрёмного небритого чувака, — отшутился Джек и поцеловал Брока. А потом Джеймса.
— Стрёмный и небритый здесь я, иногда Барнс, когда забывает, что гедонист, и начинает изображать винтовку с глазами, — хохотнул Брок, навалился сверху, заглядывая в глаза. — Это я должен спрашивать, не против ли ты. Больше отмазка про чувака с собакой не сработает. — Он, словно зачарованный, погладил Джека по щеке, коснулся губ, очертил их абрис.
— Какая отмазка? — удивился Джек. — Какая собака?
Он обхватил ладонями задницу Брока и с удовольствием сжал, притискивая к себе.
Барнсу впервые было совершено не страшно. Он исступленно касался обоих своих мужчин, гладил их, наслаждаясь, казалось бы, совершенно невозможной близостью, вседозволенностью, сердцем ощущая: он нашёл ту самую гавань, о которой так любят врать в книгах, и готов сделать всё, что угодно, лишь бы оставаться так всегда.
Он прекрасно понимал, почему Брок на ночь глядя выставил его за дверь, понимал — и боялся возвращаться. Всю дорогу, пока Барнс тащил раненого любовника на руках, тот молчал, ни на что не реагируя, и думал. Вот только Барнс прекрасно знал Брока. Надумать тот мог что угодно. Им с Джеком нужно было поговорить. Это когда Брок был псом, можно было сказать — любишь меня, люби и мою собаку. А сейчас… Барнс спрятал голову у Джека на плече… они рисковали оба пойти по известному адресу, или Брок бы, привычно жертвуя собой, отошёл бы в сторону.
Открывая замок, Барнс втайне даже от себя молился, чтобы Брок не залупнулся и его сложный характер не взял верх над чувствами. А потому облегченно выдохнул, привалившись к стене, когда услышал из гостиной долгий протяжный стон удовольствия.
***
Много позже, глубокой ночью, когда Джек, утомлённый наслаждением, уже почти засыпал, он спросил:
— Вы же не бросите меня теперь? Знаю, от опального принца одни проблемы…
Брок что-то сонно пробурчал ему в плечо и подгрёб к себе поближе, выражая тем самым всё, что думает о совершенно беспочвенных сомнениях принца.
— Ты — наш, — отозвался в темноте Барнс. — Наш со всеми проблемами, опалой, с ополоумевшим королём и приживалкой-фермером. — Он приподнялся на локте, заглядывая Джеку в глаза. — Я нисколько не шутил, когда говорил, что мы оба тебя любим. От Брока этих слов ты можешь не ждать, он делами обычно, но за него скажу я. Ты наш, а мы твои. Мы сделаем всё, что возможно и невозможно, чтобы тебе было хорошо. Корона, поражение соседа, голова Шепарда на каминной полке — всё, что тебе захочется.
— У меня нет камина, — хмыкнул Джек. — Только во дворце… — и он душераздирающе зевнул.
— Спи, мой принц, — мурлыкнул Барнс, коснулся губами его виска, и Джек погрузился в спокойный долгий сон.
***
Потом было многое — самоубийство Джозефа и тошнотворный процесс против Шепарда, приказ отца расстрелять Джека прямо на заднем дворе Зала Совета и Брок с Джеймсом, отбившие принца и увезшие к дядюшке Уильяму.
И если Барнс осторожничал, стараясь особо не светиться —всё же железная рука была достаточно приметной, — то Брок, наоборот, развернулся во всю ширь, вспоминая свой оперативный опыт, и вокруг принца, как по волшебству, выросла своя собственная маленькая, но верная армия.
На все вопросы Брок привычно скалился, обнажая клыки, и поправлял ошейник, уверяя Джека, что ничего незаконного он не делает, но чуть ли не каждый день уточнял, так ли нужна корона и такой король.
Барнсу едва удалось удержать Брока на заднем дворе Зала Совета, чтобы он, подхватив одну из винтовок, не отправился популярно разъяснять Сайласу, что так делать не стоит.
Перед подписанием мирного договора с Гефом Сайлас — Джек видел это по глазам отца — хотел наговорить ему гадостей, возвыситься за его счёт. Но почему-то не стал этого делать.
А потом все сложности в отношениях с отцом перестали быть для Джека важными. Потому что на подписании договора на короля было совершено покушение.
Брок не преследовал киллера и его люди не двинулись с места, мгновенно оцепив сцену, не давая никому двинуться с места, не позволяя ни Розе, ни Томасине подскочить к распростёртому в луже своей же крови королю. Сайлас был жив, он смотрел на сына пустыми от боли глазами и пытался что-то сказать.
— Я… прокляну тебя, — смог разобрать Барнс.
Но отцовского проклятия Джек не расслышал. Сайлас потерял сознание раньше, чем Джек, тоже раненный, подошёл к нему.
Почти сразу Барнсу удалось увести Джека в машину, усадить на заднее сиденье, впихнуть в руки термос с горячим чаем и, если судить по запаху, коньяком.
— Судьба штука сложная, мой принц, — сказал Барнс, захлопывая за собой дверцу. — И иногда она играет краплёными картами вне зависимости от того, что остальным выдала шахматы.
Он погладил Джека по колену и жестом фокусника выудил из-за пазухи две потрепанные карты таро.
— Что это? — спросил Джек, придерживая под локоть левую руку, которую оцарапало пулей. Руку дергало, но пропитавшаяся кровью одежда залепила рану, и кровотечение остановилось.
— Это, — Барнс положил ему на колени карты, по которым пятнадцать лет назад старая Гата предсказывала юному принцу, — наши с Броком судьбы, отданные совсем ещё юному принцу. Начало дороги.
Джек выпил чай, посмотрел на простреленный рукав и улыбнулся.
— Я хочу закончить весь этот фарс, — он повёл здоровой рукой. — Ты меня понимаешь?
Улыбнувшись, Барнс аккуратно привлёк к себе Джека, коснулся губами тыльной стороны ладони.
— Делай как считаешь нужным. Мы всегда на твоей стороне.
***
Через неделю Джека короновали. Сайлас умер от полученных ранений. Организм немолодого уже короля не выдержал наркоза. Сайлас просто не проснулся после операции.
Никто не видел в задних рядах гостей приземистую старую цыганку, кутающуюся в вытертую разноцветную шаль и с материнской теплотой смотрящую на молодого короля и его наречённых, занявших положенное им место позади трона.
И пусть для остальных они были лишь главой охраны и советником по безопасности, старая Гата знала, что ей больше не стоит волноваться за дальнейшие судьбы маленького одинокого принца, верного до последнего сторожевого пса и человека, постоянно оставляющего смерть с носом: им было теперь на кого опереться. А карты? А что карты? Они не назначают судьбы. Карты лишь указывают одну из дорог.