— Чёрт. — Кладу голову на кухонный стол, позволяя прохладному камню остудить горячую щеку.
Надо было просто изложить ему суть и двигаться дальше, веселиться с Финном, не беспокоясь о призрачном будущем. И все же я так не могу. Я совершенно без ума от него. Как это назвал Джеймс?
Одурманена. Абсолютно точно. Если позволю себе увязнуть еще сильней, и мы не продержимся долго, то это разрушит меня. Мне необходимо, чтобы мы оба понимали во что ввязываемся, иначе я буду переживать постоянно.
Как и следовало ожидать, после сброшенной мной «никаких детей» бомбе, Финн отдалился. Ох, он все еще тянулся ко мне, когда мы легли в постель, и скользнул рукой вниз по моим трусикам, утверждая, что мне будет удобнее спать без одежды. Он трахал меня до беспамятства с тихой интенсивностью, которая ощущалась почти как отчаяние, словно я собираюсь исчезнуть. Я чувствовала то же самое, обернувшись вокруг него с потребностью, граничащей с болью.
Но сейчас кажется, что между нами пролегла пропасть. И её проложила я.
Финн сегодня рано ушел на домашнюю игру. Думала, он предложит мне билет, чтобы я могла прийти посмотреть. Но он не сказал ни слова, только легонько поцеловал в губы и сказал, что мы увидимся вечером.
Было так больно, что я не стала наблюдать игру по телевизору, а вместо этого занялась работой.
Теперь, когда я знаю, каково это – ужинать с Финном, мне одиноко за кухонным столом. Я поела, но все еще одна в слишком тихой квартире.
— Дерьмо. — Заставляю себя выпрямиться и открываю ноутбук. Не знаю, как отключить свой разум или перестать беспокоиться. Поэтому сосредотачиваюсь на работе. Это безопасно. Понятно. И я могу это контролировать.
Я ретуширую фотографию Джейка для календаря, когда Финн возвращается домой. Поднимаю взгляд со своего насиженного местечка за кухонным столом и вижу, что он хромает, его лицо застывшее и напряженное.
Знаю, боль — это часть его жизни. Но меня до сих пор выворачивает наизнанку каждый раз, когда ему делают больно.
— Привет, — говорю я, привлекая внимание.
— Детка. — Финн двигается ко мне черепашьим шагом.
Господи, он плох.
Спрыгиваю со стула.
— В спальню.
Парень улыбается усталой, но довольной улыбкой.
— Мне нравится, ход твоих мыслей, Честер, но сегодня тебе придется самой проделать большую часть работы.
— Мой мужчина – большой оптимист, — борюсь с улыбкой. — Но я говорю о том, чтобы уложить тебя в горизонтальное положение для отдыха.
Он наклоняет голову и нежно целует.
— Мой план нравится мне больше. Но продолжай называть меня своим мужчиной. Это как бальзам на душу.
Закатываю глаза и обнимаю его за талию.
— Давай, красавчик, обсудим условия в постели.
Финн обнимает за плечи и слегка сжимает, пока мы медленно идем в его спальню, теперь уже нашу.
— Люблю возвращаться домой к тебе, — говорит парень с довольным вздохом. — С самого первого дня. Но теперь… — он смотрит на меня сверху вниз. — Это того стоит.
В горле встает ком, прижимаюсь губами к его груди и на мгновение просто вдыхаю его аромат. От него пахнет мылом, чистым хлопком рубашки и теплом его тела.
— Я рада, что ты дома.
Оказавшись в спальне, хватаю пульт от камина и включаю его. Вспыхивает огонь, и вскоре излучаемое тепло наполняет прохладную комнату. Свет прикроватных ламп придает спальне мягкий золотистый оттенок. И я внезапно понимаю, почему дизайнер декорировал эту комнату в приглушенных теплых тонах с текстилем сочных цветов. Это место — рай после тяжелого дня.
— Хочешь поужинать? — спрашиваю я.
— Я съел чизбургер и немного картошки по дороге домой. — Он направляется прямиком к кровати.
— Не будешь отмокать в ванной?
— Я уже принял ледяную ванну, а потом горячий душ после игры. — Финн скидывает кроссовки. – Достаточно насиделся в воде.
Затем осторожно стягивает рубашку, и я помогаю. Мы поднимаем ткань до рёбер, и у меня перехватывает дыхание.
— Господи, Финн.
Его бока и спина покраснели и покрыты множеством ужасных синяков.
— Отвратительная игра, — говорит парень ровным голосом. — Меня завалили несколько раз.
Едва касаясь, кладу ладонь ему на поясницу, и он вздрагивает. Но когда пытаюсь отдернуть руку, он останавливает, накрывая мою ладонь своей.
— Нет, — говорит он. — Мне приятно, когда ты прикасаешься.
— Финн… — сердце сжимается, когда я прижимаюсь губами к лопатке, скользя другой рукой по его груди, чтобы погладить живот. Мы стоим в тишине, Финн дышит медленно и глубоко, прислонившись ко мне, а я покрываю нежными поцелуями его плечи.
Я держу его в объятиях, словно он невероятно хрупкий.
В этот момент так и есть. И я возмущена каждым ударом, который он получил.
Парень снова вздрагивает, очень медленно отстраняется, поворачивается и садится на край кровати.
— Иди сюда, — шепчет он, взяв меня за руку.
— Разве ты не хочешь прилечь? — спрашиваю я, когда Финн сажает меня к себе на колени.
— Надо делать это поэтапно, — говорит он с ворчанием и устраивает меня как ему нравится.
— Малыш… — обнимаю его за шею и прижимаюсь своим лбом к его. — Ты меня убиваешь.
Финн касается щеки, изучая меня голубыми глазами.
— Беспокоишься за меня, Честер?
Провожу пальцем по его подбородку.
— Мне больно за тебя, Финнеган.
Он скользит рукой в мои волосы и притягивает ближе. Наш поцелуй сладкий, неторопливый и глубокий. В нём невысказанные слова: моя, твой, навсегда. Он прижимает рот к моему, мягко посасывая нижнюю губу, прежде чем отстраниться и встретиться взглядом.
— Мне не нравится, что тебе больно. Особенно из-за меня.
— Не говори так, — отвечаю я, целуя его в висок.
Он издает звук, наполовину смешок, наполовину протест, и его рука путешествует вниз от моей щеки к ключице.
Мы молчим. Я играю с короткими прядями волос, целую щеку, подбородок — везде, где могу дотянуться. Финн ласкает мою шею, наблюдая, как его пальцы скользят по коже, словно это зрелище его успокаивает. Я уже привыкла видеть, как он приползает домой после игры. Но сейчас все иначе. Парень кажется морально измученным.
Ледяной страх и обжигающее раскаяние пронзают меня при мысли, что я могу быть виновна в этом.
— Что произошло? — спрашиваю я, в то время как он находит верхнюю пуговицу моей рубашки из мягкого хлопка.
Щелчком расстёгивает её.
— Декс сегодня совсем потерял голову. Он весь сезон то в ударе, то витает где-то. Какой-то тупица лайнмен попытался вывести его из игры, и Декс попался на удочку. — Финн склоняет голову и целует меня в шею. Горячее дыхание опаляет кожу. — Не стоит его винить, но после всё полетело к чёрту.
Кладу руку ему на макушку.
— А почему он попался?
Еще одна пуговица выскальзывает из петельки. Пальцы Финна следуют ниже.
— Пресса заполучила компрометирующие снимки его девушки. Придурок начал отпускать комментарии о её сиськах… груди.
— Это сработало.
Финн морщится.
— И всё пошло прахом.
— Мне очень жаль. — Рассеянно провожу рукой по голове Финна.
— Всё из-за меня, Чесс. Не важно, кто облажался. Если мы не справились с работой, виноват я.
Своей щекой он касается моей. Мы так близко, что я чувствую взмах его ресниц, когда парень моргает.
— Временами я ощущаю давление, — продолжает он. — Говорю себе, что это только в моей голове. Игнорируй это. Но некоторые дни тяжелее, чем другие.
— Может, ты не игнорируешь свои опасения, а смотришь им в лицо, — тихо говорю я. – Позволь себе проиграть их голове, а потом отпусти.
Финн вздыхает.
— Знаю, что не буду играть вечно. Но одно дело закончить карьеру и уйти с высоко поднятой головой. А если тебя вышвырнут? И ты не найдешь новую команду? Как тогда смотреть людям в глаза?
— С высоко поднятой головой, потому что ты — Финн Мэннус, и ты чертовски хорош с футболом или без него.
— Чесс…
— Это сложный период, Финн. Но я верю в тебя. Как в человека, а не только футболиста. Ты не потерпишь неудачу, потому что никогда не сдаешься. Это просто испытание в жизни.
Изгиб его ресниц отбрасывает тени на щеки.
— Все хорошо, когда я с тобой…
Голос парня звучит так несчастно, что я целую его закрытые глаза.