Внезапно тяжёлая рука легла мне на талию. А другая рука скользнула по моей ноге… Ник снова пристает… ладно, почему бы и нет??? Надо успокоиться, я же не могу вечно отказывать своему мужу. Я улыбнулась и погладила его руку, накрыв её своей
— Ну что, этот идиот уехал? Ты проводил их с Кристиной…
— Да нет, это твой идиот в страну бухляндию уехал, а я все ещё здесь…
Ответил мне нахальный голос, а затем меня резко перевернули на спину
— Помоги…
Попыталась громко закричать, но он навалился сверху и заткнул мне рот поцелуем…
10
— Почему люди влюбляются друг в друга? — Ну, им, видимо, мало тех проблем, что уже есть.
Любовь — это временное безумие, оно извергается как вулканы, а затем стихает. И когда оно стихает, вы должны принять решение. Вы должны выяснить, настолько ли сплелись ваши корни, что вы даже не сможете расстаться. Потому что это — любовь. Любовь это не одышка, это не волнение, это не обнародование обещаний вечной страсти, это не желание спариваться каждую вторую минуту дня, и это не бодрствование ночью.
Воображая, что он целует каждую часть вашего тела. Нет, не краснейте, я говорю вам правду. Это просто «любовь», которую может сделать любой дурак. Сама любовь — это то, что осталось, когда сгорела любовь, и это одновременно и искусство, и счастливая случайность». ~ Луи де Берньер. Несмотря на такие громкие слова, многие люди считают, что любовь просто иллюзия.
Я смотрела на него и понимала, он не тот кто прощает или забывает обиды, а ещё он видимо никогда не меняет свои планы и до безумия верен собственным, идиотским принципам… Остаётся определить лишь одно, зачем и почему он делает это??? Ясно же что это его такая месть мне, но вот только за что??? Что конкретно я могла сделать ему или… не ему???
Я смотрела на это чудовище, злобное и разгневанное и мне вдруг стало страшно, очень страшно. Что ещё он задумал?
Филипп улыбнулся и нагло кивнул
— О, да, судя по дикому страху в твоих глазах, ты понимаешь что я сейчас собираюсь с тобой сделать. Добрый дрыхнет без задних ног, Крис подсыпала ему снотворное…
— Отпусти меня, пожалуйста… — Очень тихо прошептала я, чувствуя как по моим щекам потоком бегут соленые как соляное отчаяние реки боли и скорби уязвимости… — Умоляю… не надо… Я все равно ничего не помню что произошло в прошлый раз, будем считать что ничего не было…
— Хм… тогда я думаю, мне стоит освежить твою память… ты должна была понять, что я так просто не сдаюсь… и не меняю своих планов… Расслабься… я все равно не отпущу тебя…
Он положил свои ладони на мою грудь. Он не был груб, скорее наоборот, однако я ощущала его волю и силу. Сейчас он хотел быть нежным и поэтому, едва прикасаясь к коже, поглаживал меня. Но и обманываться не стоило: ясно, что те нравственные преграды, которые для нормальных людей непреодолимы, для Филиппа не значили ровным счётом ничего.
— Ты подо мной, Мандаринка. Так ведь зовёт тебя Добрый? И он абсолютно прав… ты сладкая как фрукт и маленькая, напуганная как птичка… мандаринка… уже не его… моя… — не переставая гладить мое тело, продолжал Филипп, — Ты сама пришла в мою власть. Ты не рассказала ни о чем своему мужу. Хотя у тебя был шанс… Я никогда не даю никому ни одного шанса, но тете предоставил. Но ты им не воспользовалась… Как думаешь, я дам тебе второй шанс? Что тут думать, ты заранее знала, что шанса не будет. Можешь расслабиться? Я не сделаю тебе больно и не плачь. Рыдания не помогут. Женщины в одной постели со мной не плачут, они кричат! Громко кричат от удовольствия…
Он вновь присел на край кровати, увлекая меня за собой и одним движением сдёрнул с меня ночную сорочку, оставив в одних трусиках…
— Что же ты за тварь такая?
— Ч-ш-ш-ш… Ты вздрогнула. Но твоё дыхание учащается. Тебе приятно происходящее.
— Нет. Нет! — Закричала я, но…
— Тебе приятно, я же вижу, — словно не слыша, повторил Филипп, он с интересом следил за мной. Он даже слегка улыбнулся. Потом губы его строго сжались в прямую линию. Филипп вдруг выдернул из своих брюк кожаный ремень и щёлкнул им в воздухе. Ни слова не говоря, он встал, обернул ремень вокруг моей шеи и затянул петлёй.
— Что ты…
От страха у меня даже слова не получалось складывать так, чтобы они ловко выскакивали
— Чувствуешь?
Он слегка дёрнул свободный конец.
— Ты побьешь меня?
— Хотя выпороть тебя может и нужно. Ты сегодня своей холодностью дразнила меня, помнишь? Так ты чувствуешь? Это как ошейник. Когда на собаку надевают ошейник, она чётко понимает свою принадлежность хозяину. Или уздечку на лошадь.
Непроизвольно я кивнула вновь.