— Что бы ты знал, для темных это обычная практика, — вздохнула магичка, радуясь тому, что они наконец-то идут на выход и можно будет избавиться от гнетущего чувства, которое возникло у нее в казематах. Все же там умерло слишком много живых существ. — Так что для него встать на колени, что тебе молоть языком. А вот про тьму изначальную мне интересно. Такого мне еще никто не говорил.
— Вообще-то дроу сами по себе темные, какая еще им тьма нужна? — заворчал Торигейд, когда они вышли из тюремных коридоров и стали возвращаться в сторону жилых городских улиц.
— Понятия не имею, — отмахнулась Ронина, поблагодарила гнома и открыла портал домой. Что-то эта странная встреча с пленником ее изрядно утомила. Да и незавершенный ритуал требовал довести его до конца. С помощью взятой крови следовало привязать слепок ауры эльфа к башне, чтобы его не размазало во время спонтанного перемещения. А еще нужно было посадить зерно на той принесенной почве. Так что работы хватало.
Но заняться делом сразу после выхода из портала не дал Истираль, затормозив хозяйку рукой.
— Зачем ты это сделала? — спросил эльф, сверкнув глазами.
— Что? Спасла жизнь темному? — ухмыльнулась магичка. — Быть может, потому, что он темный?
— Ты даже имени его не знаешь! — выкрикнул эльф, глядя на Ронину с укором и затаенной болью в глазах.
— И что? Это не делает его плохим. Когда захочет, тогда и назовется, а нет, так придумает себе какое угодно имя или гномы сами назовут. Не будут же его звать Эй Ты Иди Сюда, в самом деле, — Ронина повернулась и поставила плошку с кровью на стол. А после взмахнула руками, делая видимыми защитные плетения башни.
— Это не честно. Он не сделал тебе ничего хорошего! — заявил Истираль, глядя на ее колдовство, но помешать не решился. В духе Ронины было и правда заткнуть его на сотню лет. А жить немым как-то не хотелось.
— Но и ничего плохого, — парировала магичка, возясь с защитой. — Послушай, ты так говоришь, как будто бы я этого эльфа притащила в дом и заменила им тебя. Он остался у гномов, и если никто из них не станет дурить, то проживет там долгие годы, если не столетия. Темные эльфы теоретически должны жить не меньше светлых, просто мрут чаще.
— Я просто… — Истираль махнул рукой, уже понимая, что спорить бесполезно. Ронина была хозяйкой, а он всего лишь покорной игрушкой.
Но и в самом деле, что на него нашло? Приревновал к какому-то битому темному, фактически мальчишке, сбежавшему из дому. И все только потому, что Ронина не велела притащить его в башню и разложить на операционном столе. Она отнеслась к дроу по-человечески… в отличие от всех остальных. И именно это вполне нормальное отношение его и покоробило. Впрочем, отказ надеть на пленника ошейник и сделать его вторым рабом почему-то Истираля радовал, хотя раб был бы надежнее, чем просто руна подчинения на лбу. Руна будет периодически жечься, но в этом случае кожу можно легко срезать и подождать, пока отрастет новая. Ошейник же снять невозможно.
— Ты просто ревнуешь, хотя это глупо, — вздохнула Ронина. — А потому, чтобы тебе в голову не лезли глупости, будь добр, займись зерном. Подготовь почву на улице, старые треснутые банки наполни на две трети землей и замочи зерно. Завтра оно разбухнет, и мы посадим его в банки, которые оставим здесь и на улице, чтобы проверить, будут ли мутировать колосья.
— А ты? — вполголоса спросил он, глядя на магичку с толикой обиды.
— А я закончу здесь и присоединюсь к тебе, — слабо улыбнулась Ронина. — Не переживай, если так загоняться из-за каждого темного, то у тебя нервов не хватит.
Истираль в ответ буркнул что-то непечатное, взятое из лексикона хозяйки, и пошел выполнять приказы.
========== Глава 28 ==========
Присматривать за посаженным зерном было интересно. Ронина строго-настрого запретила как-либо воздействовать на растения магией, заставив взамен следить за естественным ходом событий и отмечать любые изменения. Истираль записывал все в выделенный магичкой дневник, а на деле просто тетрадь, сшитую из множества желтых листов. Он утром и вечером выходил наружу и отмечал изменения.
Первые ростки проклюнулись на четвертый день после посадки. Истираль не знал, нормально ли это или нет, поскольку именно зерновыми никогда не интересовался. Он с ужасом понял, что практически ничего не знает об окружающем мире, кроме тех крупиц знаний и урезанных точек зрения, которые ему внушали окружающие. Его воспитывали как воина, но так и не привили жажду крови. Даже при виде ненавистного темного он не испытывал желания вцепиться ему в глотку, скорее чувствовал одновременно ревность и сострадание. Еще неизвестно, кому из них повезло больше — ему или дроу, запертому навеки в подземельях гномов, которые его будут ненавидеть так же, как и всех остальных эльфов.
Кроме роста зерна Истираль отметил и еще одно необычное явление в лесу осенью — на ближайших к башне деревьях, обгорелых и покалеченных, выросли тонкие зеленые веточки. На некоторых из них уже набухали свежие зеленые почки, обещая через день-два явить миру яркие зеленые листья. Это было до того странно, что эльф сделал пометку в своем дневнике. Причем он никак не влиял на деревья напрямую, хотя у него руки чесались выпрямить корявые стволы и убрать колючки. Но со взрослыми деревьями он ничего поделать не мог. Зато баловался молодой порослью за пределами башни, заставляя ее тянуться вверх к солнцу, расти ровно и красиво.
Ронина смотрела на эти забавы сквозь пальцы, лишь периодически интересуясь, как успехи. Она не верила, что один слабоватый в магии эльф способен изменить весь заколдованный лес, а потому позволяла забавляться растительностью сколько угодно. Конечно, Истираль никогда не стал бы Говорящим с деревьями и никогда не смог бы после смерти превратиться в духа леса, как некоторые старые эльфы, но от него этого и не требовалось. Его магии хватало на мелкие ростки и цветы, на плодовые кусты за башней, оказавшиеся дикой и ужасно измененной ежевикой, от которой осталось одно название. Впрочем, при должном старании и достаточном количестве времени можно было и ежевику сделать съедобной не только для птиц и насекомых. Но пока о столь громких результатах оставалось лишь мечтать.
А еще Истираля мучило то, что погода не менялась. Нет, дожди над лесом шли регулярно, будто по какому-то природному графику, вот только обещанная осень так и не наступала. За лесом уже наверняка вовсю праздновали осень, собрав урожай, устраивали ярмарки в крупных и средних городах, справляли свадьбы и устраивали помолвки на следующий год, стараясь успеть до зимы, а здесь… было все так же тихо, сумрачно и тепло. Эльф спокойно ходил в обычной рубашке и простых штанах, не ощущая никакого холода и не замечая перемен. Казалось, будто над лесом застыл вечный конец лета, когда днем тепло и даже жарко, ночью чуть попрохладнее, а утром порой бывает туман. Никаких тебе холодов, ничего такого, что означало приближение зимы.
Как он ни старался, но все равно не мог найти причину подобных перемен на северном участке. Ладно, если бы это был юг или же любимое эльфами побережье моря. Теплые течения прогревали воду и землю, возле моря всегда было уютно и приятно… Увы, теперь эти земли принадлежали людям, и Истираль не знал, остались ли еще тамошние леса или же все пошли на стройку новых домов и в печи переселенцев. А вспомнить было что… Но здесь не было ни моря, ни крупных рек, Ронина показала лишь пару ручьев неподалеку от башни, из которых животные пили воду. Сама она не пила ее и не разрешила ему попробовать, напомнив про мутации. Они и так уже достаточно изменились, чтобы превращаться еще в какую-то зверину.
После появления новых веток на деревьях Истираль не выдержал и подошел с вопросами к Ронине. Магичка как раз с помощью шара искала себе нового алхимика, поэтому сидела задумчивая и слегка приунывшая за столом в зале и раз за разом повторяла, как заведенная: «Алхимик, мне нужен нормальный алхимик». Но это, по всей видимости, не давало результата, из-за чего она хмурилась и морщилась, но не сдавалась.