Я обнаружила, что глядя на Чудовище, я начинаю моргать, застыв; не то, чтобы он выглядел еще огромнее или не таким мохнатым, но что-то выглядел по-другому. И откуда мне знать, нужно ли видеть те вещи, о которых он говорит? В ту первую ночь что-то было не так. И теперь тоже.
– Прошлой ночью, – наконец–то продолжил он. – Когда ты потеряла сознание, ты была беспомощна и (плохо это или хорошо) я перенес тебя на софу в соседней комнате. Я намеревался позвать твоих слуг и уйти. Но когда попытался положить тебя, ты что-то прошептала и уцепилась за мой сюртук двумя руками.
Он поднялся, отошел на несколько шагов назад от меня.
– Несколько минут ты была довольна, даже счастлива, что я держал тебя. А потом ты все вспомнила и в панике убежала. Но именно из-за тех минут симпатии, думаю, и произошла перемена, которую ты ощущаешь сейчас.
– И я всегда буду знать, когда ты рядом? – чуть дерзко поинтересовалась я.
– Не знаю. Думаю, что так. Я всегда знаю, где ты – далеко или близко. Это все? Ты просто знаешь, что я рядом, даже если не видишь меня?
– Нет, – покачала я головой. – Со зрением что-то странное творится. Цвета расплываются. И ты выглядишь по-другому.
– Ммммм, – ответил он. – На твоем месте я бы не стал волноваться. Как я сказал тебе при первой встрече, тебе нечего бояться. Не желаешь ли пойти обратно?
Я кивнула, соглашаясь; мы развернулись и медленно пошли к замку. Великодушный лихорадочно сорвал последние пучки травы и последовал за нами. Мне многое нужно было обдумать, так что я молчала; Чудовище тоже не произнесло ни слова.
Остаток дня прошел для меня как обычно. Я больше не говорила о своем необычном восприятии окружающего меня мира: после полудня воздух стал более прозрачным, цветочные лепестки посветлели до странного цвета, который я не могла определить, но меня более или менее перестало беспокоить то, как я стала слышать то, что нельзя было бы назвать звуками.
В тот вечер закат показался мне самым прекрасным, что я когда-либо видела: меня поразило и очаровало его небрежное великолепие, и я смотрела на небо, пока последние лучи светло-розового цвета не угасли, пока не зажглись первые звезды, появившись на своих назначенных местах. Наконец, я отвернулась.
– Прости, – обратилась я к Чудовищу, которое стояло чуть подальше, позади меня. – Никогда не видела такого заката. Просто дух захватывает.
– Понимаю, – ответил он.
Я прошла наверх, чтобы переодеться к ужину, все еще сбитая с толку тем, что я только что наблюдала, и обнаружила горы тонких кружев и серебряных лент, тускло мерцающих на кровати. Подол юбки слегка приподнялся, когда я вошла, словно невидимая рука начала поднимать его, а потом передумала и остановилась.
– О, ради всего святого, – с отвращением начала я, резко вырванная из своих иллюзорных размышлений.– Мы уже сто раз это проходили. Не одену ничего подобного. Унесите его.
Платье подняли за плечики и оно повисло в воздухе, сияя словно звездочка в моей спальне, и, несмотря на всю мою уверенность, что его я не стану носить, я все же задержала на нем взгляд. Оно было прекрасным: более того, мне казалось, что прекраснее, чем любые другие платья, в которые мой ветерок-щеголь пытался одевать меня.
– Ну же? – резко сказала я. – Чего вы ждете?
– Это будет трудно, – раздался голос Лидии.
Если бы до сегодняшнего дня я не привыкла не слушать их, то их присутствие все равно показалось бы мне зловещим. Даже шелковые юбки были уже слишком. Мне внезапно стало неловко и я задумалась, что же еще они для меня приготовили. Платье мгновенно легко повесили на открытую дверцу шкафа, а мне помогли снять одежду для верховых прогулок. Я все еще отряхивала волосы от сеточки, когда, в момент растерянности, меня словно поймали и окутали облаком или прозрачной паутиной, и я прорвалась сквозь нее, убирая спутанные волосы с лица, только чтобы обнаружить, что меня, вопреки приказу, все же одели в блестящее чудо, которое должно было вернуться обратно в шкаф.
– Что же вы делаете? – изумленно и сердито вскрикнула я. – Я не буду это носить. Снимите.
Руки мои искали шнуровку или пуговицы, но ничего не могли найти; платье сидело на мне, словно его сшили на моем теле (возможно, так и было).
– Нет-нет, – продолжала я. – Что это? Я же сказала, нет.
На моих ногах появились туфли – золотистые каблучки, осыпанные алмазной пылью; а на руки мне одевали браслеты с опалами и жемчугом.
– Хватит, – я по-настоящему разозлилась. Волосы мои скрутили и подняли вверх; я дотянулась и вытащила из пучка алмазную заколку, локоны рассыпались по моим плечам. Заколку я швырнула на пол. Когда мои волосы упали на грудь, я поняла, что они касаются обнаженной кожи.