Отец засмеялся: его первый искрений смех, что мы слышали с тех пор, как пришли неприятности.
– Это уж слишком для нас, – сказал он. – Боже благослови их всех, нам лучше уехать из города, пока нам не пришлось брать с собой слишком много вещей.
– Что же это за конь, который не будет есть, если ты его оставишь? – спросил Жэрвейн.
Я покачала головой.
– Это ерунда – он просто подарил его мне. Не знаю зачем. Я раньше много времени вертелась у его конюшни.
– Лошади – это единственное, что может отвлечь ее от драгоценных греческих поэтов, – сказала Хоуп. – А Том говорил, что она одна из всех женщин, которых он знал, может превосходно держаться в седле.
Я оставила это без внимания.
– Одна из кобылок Тома умерла в родах и он сказал, что жеребенок может выжить, если тот, у кого есть время и терпение, будет кормить маленького из бутылочки. Я так и сделала. Назвала бедняжку Великодушным – ну, мне было всего одиннадцать. Это было четыре года назад. Том обычно продает их в возрасте четырех-пяти лет. Он позволил мне тренировать коня немного – не только основной курс приучения к седлу. Все его Великие Лошади проходят необычную дрессировку: как вести себя на параде, как стоять смирно. Ну, мне, наверное, пора.
– Она раньше читала ему свои переводы греческих авторов, – прошептала Грейс. – И он выжил.
– А у ее гувернантки от этого припадки случались, – сказала Хоуп. – Но я уверена, что конь знал греческий лучше, чем Мисс Стэнли.
Я сердито взглянула на сестру.
– Он здесь был недолго, потом я отвела его обратно к Тому в конюшню, когда коню исполнился год. Но навещала его почти каждый день, только… хм, в последнее время не могла.
Я начала подниматься по лестнице.
– Я скоро приду. Не ешьте все печенье, я все еще хочу выпить чая.
– Можно пойти с тобой и взглянуть на коня? – спросил Жэр.
– Конечно, – ответила я.
*****
Двенадцать дней спустя после торгов я ехала на Великодушном с Грейс позади меня в женском седле; мы покидали город, в котором прожили всю свою жизнь. Остальные ехали в длинной деревянной повозке за нами. Жэр управлял упряжкой, Хоуп сидела рядом, держа за руку Отца, который был позади, в повозке. Никто из нас не оглянулся. Мы держали путь вместе с караваном, что совершал эту поездку дважды в год: начиналась дорога от большой фермы к югу от города и проходила по городкам далеко на север; путешественники прибывали к месту назначения на несколько недель, а потом поворачивали обратно и снова шли на юг.
Эти люди знали свой путь и опасности, которые их подстерегали, они всегда были готовы (за отдельную плату) взять попутчиков с собой. К нашему удобству, караван проходил как раз в десяти милях от деревни, что должна была стать нашим новым домом.
Хоуп и я согласились, в один из наших разговоров поздней ночью, что это делает нас чуть менее одинокими и отрезанными от цивилизации и от остального мира.
Я вспомнила, что несколько лет назад, одна знакомая нам семья, которую постиг неудачный рок, тоже сели в повозку и уехали из города с этим же караваном. Мне никогда не приходило в голову, что мы однажды можем повторить их судьбу.
Великодушный цокал копытами, засыпая на ходу, медленно пожевывая удила; его медленная походка могла догнать двоих крепких лошадей, запряженных в повозку. Было несколько неудобно брать его с собой, для верховой лошади он был слишком дорогим удовольствием; он также был слишком заметным приобретением для любого наглого воришки, который мог бы нас выслеживать.
Но весна была в разгаре, так что недостатка в корму моему массивному коню и его непомерному аппетиту не было. Я обещала ему снять сбрую, как только мы приедем в новый дом. Жэрвейн покачал головой, но не думаю, что он имел в виду, будто Великодушного нужно было оставить. Караванщики тоже качали головами и громко переговаривались: мол, тот, кто мог позволить себе такую лошадь, мог ехать в своем собственном караване, с наемной охраной, и не тревожить их простую компанию, соблазняя воров и убийц яркой приманкой. Но караван также выполнял работу для конюшни Тома, и, должно быть, история стала им известна, потому что в первые дни поездки ко мне подошли несколько караванщиков, чтобы взглянуть на Великодушного повнимательнее и с большим сочувствием, а также любопытством. Один из них спросил меня:
– Так это тот самый конь, что не смог бы есть, если бы ты оставила его, а, маленькая мисс?
Он потрепал коня по шее. Мужчину тоже звали Том, Том Брэдли; и он начал приходить к нашему огню иногда по вечерам. Дни медленно превращались в недели и мы все больше и больше привыкали друг к другу.